О распространении практики мантр и работы со звуком как средством психотерапии в наше время говорит многое и в частности — использование религиозной музыки разных традиций (этнорок, направление New Age), создание психоделической музыки и т.д.
Вторая общая черта всех направлений тантризма — возвеличивание и даже обожествление женского начала, восходящее к древним культам плодородия матери-земли и женщины как носительницы жизни. Женщина вынашивала и рожала ребенка — факты, на которых строился культ матери. Она несла в себе тайну новой жизни и оттого становилась богоподобной. Причастность же мужчины к деторождению считалась неочевидной. Не из этого ли архаического взгляда проистекает дуализм пуруши и пракрити в индуистской система санкхья? Пуруша — «великое бесплодное», пракрити — вечно творящее. Мирче Элиаде назвал это «новым религиозным открытием таинства женщины». Женский элемент попадает в тантризме на высший этаж религиозной иерархии. В раннем тантризме еше нет будд-женшин; в позднейшем их называют «татхагати». В женской половине пантеона находятся также бодхисаттвы, «имеющие облик женщин», — это Тара, Праджняпарамита, воплощения отдельных нравственных достоинств, Бхрикути, Пандаравасини, Мамаки. «Царицы знания» (видьяраджни), супруги богов Сарасвати, Лакшми, Ума и др., святые монахини, например, Махапраджапати и др.
Наша эпоха тоже переживает коренную переоценку роли женского начала, женшины не просто уравниваются в правах с мужчинами, они создают свою идеологию, философию, литературу (феминизм), в свете которой пересматривается вся история человечества. И это происходит на фоне стирания «разделения труда» и специфического распределения поведенческих ролей между полами.
Третья черта тантризма — чрезвычайное расширение пантеона. Туда попадают не только будды, бодхисаттвы и буддийские святые, но и индуистские боги со своими супругами, персонификации разных благоприятных и враждебных человеку духовных энергий и т.п.. Будды махаяны становятся дхьяни-буддами (буддами созерцания) вад-жраяны. Главные из них: Вайрочана. Акшобхья, Ратнасамбхава, Ами-табха и Амогхасиддхи. Их соотносят с пятью формами высшего знания, с пятью скандхами, пятью цветами, пятью биджами (слогами) и т.д. — пятеричные и пятикратные соответствия относятся к бесконечному кругу явлений. Это глобальная классификационная матрица охватывает все во вселенной.
Что же касается «исторического Будды» Шакьямуни. то для некоторых направлений — это всего лишь земное «превращенное тело» (,нирмана-кая) будды Вайрочаны. Предшественникам Шакьямуни, таким, как Кашьяпа, Канакамуни и др., тоже отводится второстепенная роль. Среди боддхисатв главные — Майтрейя, будда грядущей эры, известный уже в хинаяне, Манджушри, Авалокитешвара, Саман-табхадра, Махастхамапрапта, Акашагарбха, Кшитигарбха. К ним же следует отнести и необозримое множество других существ, воплощающих отдельные свойства какого-либо будды или представляющих собою идеализации человеческих страстей (любви) или предметов почитания (священных благовоний) и др.
Однако это не значит, что ритуалы поклонения этим богам или сверхъестественным существам сохранили то же значение, которое они имели в тех религиях, откуда большинство из них пришло в буддийский пантеон. Церемонии, связанные с ними в тантризме, не похожи на ритуалы богопочитания, когда верующий совершает подношение избранному божеству и надеется получить за это какое-то вознаграждение. В магической вселенной тантризма все связано со всем, поэтому все взаимозаменяемо и взаимопреобразуемо (каждый из будд воплощается в бодхисаттву и в защитное божество — видьяраджу, кроме того, будды и бодхисаттвы могут воплощаться в любых богов — Шиву, Вишну, Ганешу и т.д.). Мысленное подношение или мантра вполне замент реальное. Но не ритуалы поклонения божеству интересует тантриков, а ритуалы, с помощью которых можно стать божеством «во плоти и крови», или одним из его аспектов, или одним из его атрибутов, или просто какой-то его вешью.
Самое важное, чем отмечено это своеобразное «боготворчество» ваджраяны — это тенденция к монизму. Раз в основе множественности лежит единство, то и будды и бодхисаттвы и все прочие божества в конечном итоге суть лишь разные формы или проявления единого первоначала. Иногда их сводят к одному из будд, например Вай-рочане (под именем «Махавайрочана»), но в калачакре появляется концепция Первобудды, источника всех будд — Ади-Будды. Не следует думать, что речь идет о тенденции к монотеизму. Высшие существа буддийского пантеона не являются творцами мира, а их персонификация, как можно было уже заметить, весьма условна, поскольку все они в конечном итоге сводятся к возведенной в Абсолют первозданной пустоте.
Пятое. Очень часто главной чертой тантризма считается культ секса. Многих тантризм тем и привлекает, что позволят избавиться от комплексов в этой области. Но насколько это соответствует истинным задачам тантризма? В раннем буддизме считалось, что чувственные удовольствия создают лишь препятствия к освобождению от сансары. В махаяне отношение к этому более толерантное. Бодхисаттва может даже нарушить обет целомудрия, если это послужит во благо спасаемой им женщины. В тантризме же сексуальный акт поднимается на невиданную ранее высоту, становясь символом познания и одновременно обретения высшей реальности. Если махаянисты говорят, что при высшем просветлении снимается оппозиция страдания и освобождения, субъекта и объекта, то тантристы сводят все противоположности к полярности мужского и женского, а освобождение рассматривают как преодолевающее двойственность слияние этих двух начал. Сексуальный акт становится священнодействием, литургией (женщина уподобляется алтарю, земле, мужчина — небу). Тантризм использует эротическую терминологию для описания космоса и космическую — для описания тела (ср. феминистские игры в постмодернизме: обозначения мужских и женских половых органов приобретают символическое значение — например, один из спектаклей Московского театрального фестиваля назывался «Монолог вагины»). Тем самым подчеркивается связь и взаимозаменяемость тела и космоса, относительность внешнего и внутреннего (в постмодернизме тоже — космичностъ, социальность сексуальных отношений).
В тантризме (особенно в бхактийских направлениях вишнуизма) ценится не узаконенная и благоразумная супружеская любовь (свакия), а любовь запретная, антисоциальная (паракия — к чужой жене) — такая любовь содержит больше духовной энергии, больше страсти, она прорывается сквозь условности и социальную материю.
Но не надо думать, что обычный сексуальный акт является духовной практикой. В тантристскойлш«тлу«?(любовное слияние) больше эротики, чем секса, потому что секс — это удовлетворение страсти, амай-тхуна — это включение совсем других механизмов, когда страсть становится аскезой (самоограничением), подобно сжатой пружине, она не раскручивается, не реализуется, остается в наивысшем напряжении. Именно эту энергию можно использовать в духовных целях. Страсть, реализовавшаяся обычным способом, остается банальным сексом, который только отнимает силы. Тантристы верили в то, что семяизвержение — недопустимая потеря энергии (в некоторых направлениях разрабатывалась практика «обратного движения» семени).
Параллель с нашим временем — современная сексуальная революция, выведение секса из сферы запретного в область массовой культуры. Интересно, что «окультуривание» секса на Западе происходит главным образом с помощью восточных техник — прежде всего индийской («Кама-сутра») и в какой-то степени китайской.
Шестое. Изменение отношения к телу. Если в раннем буддизме сансара и все с ней связанное, есть неизбежное зло, которое адепт должен так или иначе преодолеть, то в махаяне сансара и нирвана рассматриваются как два аспекта одной и той же реальности: нирвана содержится в сансаре и проявляется через нее. Закономерным развитием этих взглядов является вывод, к которому приходят тантристы. Раз абсолют открывается для нас через мир, то мир и все, что в нем есть, прежде всего самое близкое нам — наше собственное тело — может стать объектом религиозного опыта. Тело путем раскрытия присущих ему сил и потенций призвано стать главным инструментом спасения. Оно больше не подвергается остракизму, с ним больше не борются, его больше.не считают лишь источником страданий и помехой к освобождению. Единство экстаза чувственного и мистического, наслаждения и освобождения (бхукти и мукти) символизирует высшее и вечное состояние «недвойственности», которое может быть реализовано только в теле. Интерес к телу как сосуду вечного объясняет увлечение последователей тантризма алхимией и разными способами продления жизни.
Человек преображается в бога или в будду не символически, а реально — через практику трех «таинств»: «таинства ума», «таинства речи» и «таинства тела». Под «таинствами» понимаются ритуалы, цель которых — отождествление адепта с соответствующими аспектами избранного будды или
