«Вот врушка-то!» – с восхищением глядя на женщину, подумала я, доедая кусок пирога, который и в самом деле был ничуть не хуже бабушкиного.
–?Кира, дорогая, я помню твою маму, – отбил подачу Грачёв. – Чудесная была женщина! А как готовила!
–?К столу, прошу всех к столу! – подхватила Кира Ивановна, понимая намёк.
Все переместились на кухню, и секретарша принялась хлопотать. Кира Ивановна разлила по чашкам чай и каждому положила на тарелку по внушительному куску выпечки. За чаем потекли разговоры о былых временах и зазвучали ностальгические возгласы «а помнишь»? Вспоминались дела и фигуранты. Я ловила каждое слово, опасаясь пропустить что-нибудь важное по делу Глаголевой. И, наконец, дождалась. Вернее, Борис, видя моё нетерпение, решил прийти на помощь.
–?А помните дело лаборантки, покушавшейся на аспиранта? – вклинился Устинович-младший в разговор старожилов адвокатского бюро.
–?Конечно, помню, – оживился гость. – Так себе мордашка была у лаборантки, ничего особенного. Зато имя красивое – Эмма.
Сидевший напротив меня человечек поставил на стол чашку, стукнув ею о блюдце, вытянул губы и мечтательно закатил глаза, должно быть, припоминая лаборантку по имени Эмма.
–?А кто вас тогда нанял? Вы же адвокат дорогой… – поинтересовалась я, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
–?Пал Арсеньич не из дешёвых, это точно, – заулыбалась Кира Ивановна.
–?Кто нанял? – переспросил адвокат Грачёв, возвращаясь из мира грёз в контору в Кривоколенном переулке. – Матушка Эммы и наняла. Она обратилась ко мне с просьбой помочь дочери. Такая милая дама, просто прелесть. Жили Глаголевы в Рязани, а работала Ниночка в театре костюмером. Помню, приезжал к ней пару раз.
Глаза Киры Ивановны сузились и полыхнули недобрым огнём.
–?По делу, Кирочка, исключительно по делу, – миролюбиво пробасил Грачёв. – Жила Нина в прелестном флигельке прямо за театром. Приметный такой домик из красного кирпича. И подруга у неё, помню, была выдающаяся, красавица актриса. Я подписал договор на оказание адвокатских услуг и взялся защищать Эмму. Бедняжка! Аспирант, это животное, изнасиловал её, девочка была в состоянии аффекта, не понимала, что делает, пырнула насильника ножом и попала в селезёнку. Ранение оказалось серьёзное, селезёнку пришлось удалить – вот вам и тяжкий вред здоровью.
–?А почему провалился встречный иск? – уточнила я.
–?Конечно, он провалился, – сварливо пробормотал Павел Арсеньевич, налегая на бутерброды. – Он и не мог не провалиться. Меня подвёл главный свидетель защиты. Можете себе представить: этот сукин кот не явился на слушание дела. Он должен был рассказать, что Эмма сразу же после изнасилования и расправы над обидчиком была невменяема и собиралась утопиться. А свидетель заболел, понимаете ли. Наш встречный иск и развалился как карточный домик. Дали Эмме три года колонии, и я, как опытный юрист, посоветовал ей рожать.
–?В каком смысле – рожать? – не понял Борис.
–?В самом что ни на есть прямом, – с досадой дёрнул плечом гость. – Девочка была беременна от этого, как бишь его? – Павел Арсеньевич вопросительно посмотрел на секретаршу.
–?Черненко, – услужливо подсказала Кира Ивановна.
–?Ну да, от Черненко. Интересная штука – память. Совершенно не запоминаю мужчин, в голове остаются только дамы.
Адвокат Грачёв протянул опустевшую чашку старой приятельнице, и дама снова наполнила её чаем, не забыв кинуть три куска сахара.
–?Так вот, – помешивая ложечкой содержимое чашки, проговорил Павел Арсентьевич. – Эмма была беременна от Черненко. Сначала, конечно, девочка мечтала избавиться от этого ребёнка. Но я отговорил её делать глупость. Женщинам с детьми на зоне жить значительно легче, чем без детей.
–?Вы случайно не помните, в какой зоне отбывала наказание Глаголева? – надеясь на чудо, спросила я. Но чуда не произошло.
–?Ну что ты, дитя моё, больше двадцати лет минуло, – покачал головой гость. – Если тебя это интересует, обратись в архив Басманного суда. Там имеется приговор, а в нём – все подробности.
Кира Ивановна не сводила обожающего взгляда с гостя, и это был верный сигнал к тому, что нам пора и честь знать. В принципе я выяснила всё, что хотела, и теперь могла смело откланяться. Кинув многозначительный взгляд на Бориса, я засобиралась домой.
–?Тебя проводить? – на улице спросил Устинович-младший. – Или, может, куда-нибудь сходим?
–?Не хочу я никуда, – угрюмо ответила я, вспомнив про годовщину знакомства, которую в этот самый момент праздновали Леонид и Ветрова.
–?Не хочешь – как хочешь, – насупился Джуниор, рассчитывавший на более тёплое прощание в свете организованной встречи с Грачёвым.
Он повернулся и, ссутулив плечи, пошёл к своей машине.
–?Ну и пожалуйста, ну и иди, – окончательно расстроилась я, усаживаясь за руль.
–?А как же обсудить полученную информацию? – останавливаясь у своего «Форда», вкрадчиво спросил Боря.
Я знаю Устиновича-младшего с первого курса института. Вместе с Борей мы проходили практику в конторе его отца, и кому, как не мне, знать, что подобным тоном Джуниор говорит тогда, когда собирается обидеться всерьёз и надолго? Один раз приятель разобиделся так, что не разговаривал со мной полгода, и после этого я больше не искушаю судьбу. Стоит мне только заслышать нехорошие нотки в голосе приятеля, я сразу же даю задний ход.
–?Ладно, залезай ко мне, поехали на каток. Там и поговорим.
Заперев машину на замок, Борис победоносно глянул на меня и полез в «Мини-Купер».
Вечер опустился на Москву. Низкие звёзды мерцали над спорткомплексом «Олимпийский», к которому мы подъехали. Борис выбрался из салона авто и пошёл брать в аренду спортивный инвентарь. Кудрявый друг лучше меня разбирается в коньках, и я целиком и полностью доверяю ему эту сложную задачу. Переобувшись на специально оборудованной для этого скамье, мы вышли на лёд. Играла негромкая музыка, мимо проносились катающиеся пары и скользили одинокие любители ледовых развлечений.
–?Давай озвучим, что мы имеем в активе? – деловито осведомился Борис, беря меня под локоток и устремляясь к центру ледовой площадки.
–?Только, чур, говорить мы будем на нормальном русском языке, безо всяких там «былинных лаж» и «аццких холиваров».
–?Ну ладно, уговорила, чертовка речистая, – усмехнулся Джуниор. – На сегодняшний момент мы имеем убийство декана Черненко, который двадцать лет назад изнасиловал Эмму Глаголеву. Лаборантку осудили на три года, и в колонии девушка родила ребёнка от насильника. Это факты старого дела, которое вёл адвокат Грачёв.
–?Теперь то, что касается дела Мызина, – подхватила я. – В вечер убийства в квартире профессора побывали четыре человека: мой подзащитный Володя Мызин, его невеста Юля Щеглова, их однокурсник Гарик Миносян и Юлина подруга Лиза Исаева, которая для чего-то обхаживала профессора. Юлю мы сразу же отметаем – после того как она ушла от профессора, с Черненко виделись остальные члены подозрительной троицы. Правда, в квартиру к профессору возвращалась какая-то девушка, но это, скорее всего, Лиза Исаева. Свидетельница со шпицем заметила на девице жёлтую шапку необычного фасона. У Лизы есть похожая шапка. Но и юношей исключать не стоит. У каждого из них была возможность убить декана, но вот мотив…
–?Если ты про ревность, то это унылая фигня, – уверенно заявил Борис. – Не верю я, что твой подзащитный такой Отелло, что кинулся с кинжалом на безобидного в принципе мужика.
–?Особенно если учесть, что декан не тащил Юлю к себе в спальню, она сама к нему заявилась с пикантным предложением, – согласилась я с приятелем. – Значит, мотив ревности ставим под сомнение и ищем другой. Знаешь, Боренька, что объединяет Володю Мызина и Лизу Исаеву?
–?Они френды Юлии Щегловой, – на секунду задумавшись, выпалил Джуниор.
