соцзащиты, невинное на первый взгляд заявление является формой постановки на учет социально неблагополучных родителей.
Птичка попалась в клетку. Дальше преступники действовали по стандартной схеме: визиты домой инспектора Махнач, липовые заявления от соседей, выдуманные характеристики от заведующей садом и воспитателя… Личное дело Елены Алябьевой пухло от бумаг, всё было готово для изъятия ребенка.
И в этот момент Махнач вдруг выкидывает фортель! Она шантажирует Прудникову и угрожает сорвать сделку по квартире, требуя увеличить ее долю до немыслимых размеров.
Юлия не может допустить, чтобы от нее уплыла эта квартира. Она обещает подруге щедрый куш, если изъятие Костика Алябьева у матери пройдет гладко.
На самом деле Прудникова вообще не собиралась платить Махнач. Она решила избавиться от проблемной подельницы. Толку от тупоголовой деревенщины чуть, а гонору – ого-го сколько. На ее месте может прекрасно работать любая баба. Собственно, так уже и было, Лизу Покровскую у матери забирала другая инспектор, предшественница Махнач. Юлия была уверена: она сможет договориться с любой чиновницей, от прибавки к жалованью никто не откажется.
Оставалось только решить, как именно она убьет шантажистку.
Во вторник Костика Алябьева изъяли у матери и увезли в детский дом. В этот же вечер Прудникова позвонила Махнач:
– Завтра отдам тебе деньги, встретимся утром в твоем кабинете. Заодно обсудим дальнейшее сотрудничество.
Юлия знала, что утром у Ольги Валентиновны не приемные часы, значит, посетители около ее кабинета толпиться не будут. Она сможет спокойно избавиться от вымогательницы.
На способ убийства Прудникову навела сама жертва: нужно обставить всё так, будто Махнач убила одна из сумасшедших мамаш, у которых чиновница отняла ребенка.
Юлия заранее купила красные детские колготки, которыми собиралась задушить сообщницу…
– Ага! – воскликнула я. – А ведь я говорила, что Ленка Алябьева не могла убить, потому что колготки были красные! Это я первая сказала про колготки, помните? А мне никто не поверил!
Я обвела присутствующих торжествующим взглядом.
– Красные колготки заинтересовали следствие не из-за их цвета, а потому, что они были новые, – объяснил Руслан. – Если бы их принесла какая-нибудь мать, то скорей всего присутствовали бы следы носки и стирки. Кстати, это Кирилл Пушкарев обратил внимание, что колготки выглядят и пахнут как новая вещь, и отдал их на экспертизу.
Господи, да при чем тут Пушкарев?! Это ведь я, я! Мои лавры достались какому-то выскочке!
Капитан продолжал:
– Прудникова придушила Махнач, а Елене Алябьевой, которая вошла в кабинет получасом позже, элементарно не повезло. Ее арестовали, потому что, во-первых, у нее действительно был мотив убить чиновницу, во-вторых, была возможность, а в-третьих, следователь Унганцев не утруждал себя поиском других подозреваемых. После того как в этот же день придушили еще и Прудникову, в прокуратуре возникла версия, что убийства, возможно, связаны с донорской почкой, и Унганцев получил от прокурора четкое указание – не выносить сор из избы. Нужен был козел отпущения – «маленький человек», за которого никто не вступится, арест которого пройдет незамеченным, и кандидатура Елены Алябьевой, матери-одиночки и сироты, подходила на эту роль идеально.
– Ну, хорошо, а кто придушил саму Прудникову? – снова встряла я. – Твой хваленый Кирилл Пушкарев знает ответ на этот вопрос?
– Представь себе, знает. Убийство Юлии Прудниковой связано не с ее профессиональной деятельностью, а с личной жизнью.
– Стоп, – осенило меня, – это Роза!
– Какая Роза? – спросила Алка.
– Золовка Юлии, она ненавидит жену брата до печеночных колик! Ее прямо трясло, когда она о Прудниковой говорила, а ведь ту уже кремировали. Ясно, Роза ее и придушила!
– Прудникову придушили футболкой Костика Алябьева, – напомнил Руслан. – Как, по-твоему, Роза могла раздобыть орудие убийства?
– Да кто вообще сказал, что это была футболка Костика? Мало ли в городе одинаковых футболок? Это подстава прокуратуры!
– Увы, не подстава, есть заключение экспертизы.
– Можно подумать, заключение экспертизы не может быть подставой, – пробормотала я. – Ну и кто же тогда убийца?
– В романах Агаты Кристи убийцей обычно оказывается самый тихий и незаметный персонаж, – улыбнулась Инна Романовна.
– Самый тихий и незаметный – это Максим Прудников, который лежит в больнице и лечится от инфаркта, – сказала я.
Капитан выразительно протянул:
– Да-да…
Я распахнула глаза:
– Правда?! Юлию убил муж? Но почему? У них же была идеальная семья!
– Вернее, видимость идеальной семьи, – саркастически заметил Никита и бросил красноречивый взгляд на жену.
Алка притворилась, будто не поняла намека.
– Совершенно верно – видимость, – кивнул Руслан, – а когда правда открылась, мужчина не нашел другого выхода, кроме как избавиться от законной супруги. Впрочем, обо всем по порядку…
Некоторое время назад Максим начал подозревать, что жена его обманывает. Никаких конкретных улик не было, но интуиция звенела назойливым звоночком и не давала покоя.
Когда Юли не было дома, Максим обыскал ее вещи. Ничего компрометирующего не нашел. Но звоночек не умолкал, и муж провел более тщательный обыск по второму кругу. На этот раз его ждал успех: в пакете с прокладками Максим обнаружил противозачаточные таблетки. Блистер наполовину зиял пустыми ячейками.
Значит, его супруга, которая утверждала, что не может иметь детей и даже принесла справку от врача, пьет противозачаточные таблетки, чтобы не забеременеть.
Сорокалетний Максим догадывался, что двадцатипятилетняя девушка, возможно, не горит желанием срочно становиться матерью, но вместо того чтобы честно высказать мужу свое мнение, обсудить ситуацию с родным человеком, она предпочла втихую сделать по-своему. Юлия обманула его в таком важном вопросе! Какие у нее еще есть от него тайны?
Чего уж там, грешным делом Максим подозревал наличие любовника. Когда жена принимала ванну, он залез в ее мобильник. Незнакомых мужских имен не обнаружил, Юля разговаривала главным образом только с ним и с подругой Ольгой Махнач. Ольга работала инспектором в соцзащите, Максим ее прекрасно знал и недоумевал: что у этой немолодой грузной тетки может быть общего с его юной женой? Но созванивались они регулярно, могли полвечера провести за болтовней.
– Что вы там все время обсуждаете? – однажды спросил Максим.
– Ох, проблемы на работе, – вздохнула жена.
– Вот и обсуждали бы на работе.
– Там посетители мешают, не дают нормально поговорить.
Вот еще странность: во время разговора с подругой Юля, бросив мужу: «Не буду тебе мешать, дорогой!» – всегда выскальзывала из гостиной и запиралась в спальне.
Максим купил диктофон, включающийся при звуке голоса, и спрятал его в прикроватной тумбочке. Жена, как обычно, вечером болтала с Ольгой, а он на следующий день прослушал запись.
Речь шла о лишении родительских прав некой Алябьевой. Юлия давала указания, Ольга отчитывалась в исполнении. И параллельно жена уточняла, как продвигаются дела с ее документами на усыновление сына этой самой Алябьевой.
Что-то было нечисто. Почему супруга, у которой не наблюдается повышенной любви к детям, вдруг загорелась желанием усыновить именно этого мальчика? И опять Юлька ведет двойную игру: ему сказала,
