Так они и ждали — Зола старалась дышать настолько неглубоко, насколько могла, до тех пор пока они не услышали сирены хувера чрезвычайного реагирования, который явился за Сачей и увез ее прочь.
Глава 2
Сирены еще не успели смолкнуть в отдалении, когда рыночную площадь вновь наполнили гул и рев двигателя. Тишину раскололи звуки шагов по мостовой, затем резкие выкрики — кто-то отдавал команды. И кто-то гортанным голосом отвечал.
Зола перекинула сумку — с такими еще ходят почтальоны — через плечо и поползла по пыльному бетонному полу павильона, под скатертью, свисающей с ее рабочего стола. Просунула пальцы в просвет между полом и дверными жалюзи и медленно приоткрыла. Прижавшись щекой к теплому, засыпанному песком полу, она смогла разглядеть три пары желтых ботинок на площади. Бригада чрезвычайного реагирования. Она приоткрыла дверь еще чуть-чуть и стала наблюдать, как мужчины — все они были в противогазах — заходят в булочную и поливают стены и пол какой-то жидкостью из желтой канистры. Хотя они были на другом краю площади, Зола сморщила нос от вони.
— Что происходит? — спросила Ико сзади.
— Они собираются сжечь палатку Чан-цзе. — Зола быстро оглядела площадь. За углом припарковался новый белый фургон. Кроме троих мужчин, на площади никого не было. Перекатившись на спину, Зола уставилась в голубой датчик Ико, все еще мерцающий в темноте. — Мы сбежим, когда они подожгут булочную, тогда им будет не до нас.
— Мы в беде?
— Нет. Просто мне сегодня не до поездок в карантин.
Один из мужчин отдал приказ, ноги в желтых ботинках пришли в движение. Зола повернула голову и снова бросила взгляд наискосок через площадь. Палатку подожгли. Запах бензина смешался с запахом горелого теста. Мужчины стояли перед горящим ларьком, их одетые в форму силуэты четко вырисовывались на фоне быстро растущих языков пламени.
Зола вскочила, обхватила андроида принца за шею и положила рядом с собой. Взяв его под мышку, она приоткрыла дверь настолько, чтобы под ней можно было проползти, не спуская глаз с мужчин у горящей палатки. Ико не отставала — она уже была у дверей соседнего магазина, когда Зола опускала жалюзи. Они помчались мимо ларьков и палаток — двери большинства из них так и остались широко открытыми во время массового бегства — и свернули в первый же узкий проход между магазинами. Небо над ними затянул черный дым. Через несколько секунд где-то высоко прожужжала стайка хуверов — репортеры спешили на рыночную площадь.
Зола замедлила бег, когда они оказались на изрядном расстоянии от рынка и уже выбирались из лабиринта улочек. Солнце совершило полный круг и сейчас опускалось за небоскребы на западе. Воздух сочился августовским зноем, лишь иногда случайный теплый ветерок закручивал вихрем мусор у сточных канав. В четырех кварталах от рынка улицы снова стали подавать признаки жизни — по тротуарам шли пешеходы и шептались о вспышке чумы в центре города. Экраны, встроенные в стены зданий, в прямом эфире показывали языки пламени и дым в центре Нового Пекина, а заголовки сеяли панику — в списках зараженных одно имя следовало за другим, хотя, насколько Золе было известно, чуму обнаружили только у одного человека.
— Все те липкие булочки, — сказала Ико, когда они проходили мимо крупного снимка обгоревшей булочной.
Зола прикусила внутреннюю сторону щеки. Ни она, ни Ико ни разу так и не попробовали знаменитых булочек рыночной пекарни. У Ико не было вкусовых рецепторов. И Чан Сача не обслуживала киборгов.
Огромные здания офисов и торговых центров постепенно разбавляли жилые дома, построенные так близко друг к другу, что они казались бесконечной стеной из стекла и бетона. Когда-то квартиры в этой части города привлекали горожан своей огромной площадью, но с тех пор их не раз делили и перепланировывали, и теперь здания внутри превратились в лабиринт коридоров и лестниц.
Но теснота и уродство мигом забылись, когда Зола свернула на свою родную улицу. Заветные полшага на углу, откуда можно было бросить взгляд на Дворец Нового Пекина — он безмятежно раскинулся на вершине утеса, который возвышался над городом. Покатые золоченые крыши дворца сверкали оранжевым в лучах закатного солнца, а окна отражали свет в сторону города. Изукрашенные коньки крыш, ярусы павильонов, казалось, повисшие в опасной близости от обрыва, округлые святилища, устремившие крыши к небесам… Зола постояла на углу чуть дольше, чем обычно, глядя на все это и думая о том, кто жил за этими стенами, кто, возможно, был там в эту самую секунду.
Не то чтобы раньше, глядя на дворец, она не знала, что там живет принц — но сегодня она ощущала какую-то связь, которую никогда не чувствовала прежде, и оттого испытывала непонятный восторг с капелькой самодовольства. Она встретила принца. Он пришел в ее павильон. Он знал, как ее зовут.
Зола сделала вдох, набрав в легкие побольше влажного воздуха, и заставила себя отвернуться, ощущая себя ребенком. Она уже готова была начать вести себя, как Пиона.
Она перехватила андроида другой рукой, когда они с Ико оказались в тени Башни Феникса — ярусы верхних этажей нависали над улицей. Зола приложила освободившееся запястье с чипом к сканеру удостоверения личности и услышала глухой звук открывающегося замка.
Ико с грохотом спускалась вниз по лестнице, используя для этого свои раздвижные руки. Они шли в подвал — там был целый лабиринт хранилищ, огороженных проволочной сеткой. Им навстречу поднялась волна заплесневелого воздуха, и Ико включила голубой датчик, разгоняя тени от редких галогеновых ламп. Они шли хорошо знакомым путем от лестничной клетки к хранилищу 18–20 — тесной, всегда холодной клетке, которую Адри позволила Золе использовать для работы.
Зола расчистила для андроида место среди беспорядка на рабочем столе и поставила свою почтальонскую сумку на пол. Прежде чем запереть чулан, сменила тяжелые рабочие перчатки на менее безобразные хлопковые.
— Если Адри спросит, — сказала она по дороге к лифтам, — наш павильон очень, очень далеко от булочной.
Ико мигнула синим:
— Принято к сведению.
В лифте они были одни. Только когда они вышли на восемнадцатом этаже, здание превратилось в кишащий улей — дети носились друг за другом по коридорам, бездомные и домашние кошки куда-то пробирались вдоль стен, из-за дверей доносился неумолчный гул голосов, звучащих с экранов. Уворачиваясь от детей, по пути к своей квартире Зола настроила интерфейс мозга на восприятие белого шума.
Дверь была широко открыта — Зола помедлила, глянув на номер на двери, прежде чем войти.
Она услышала жесткий голос Адри, несущийся из гостиной:
— Пионе сделайте вырез поглубже. Она похожа на старуху.
Зола заглянула за угол. Адри стояла, опираясь одной рукой о голографическую доску, изображавшую камин, в банном халате с вышитыми хризантемами — он как раз гармонировал с репродукциями за ее спиной, которые там висели, чтобы придать комнате вид под старину. С лицом, напудренным так, что оно, казалось, светится в темноте, и чудовищно ярко накрашенными губами Адри и сама походила на репродукцию. На ней было столько косметики, как будто она собиралась куда-то пойти — но Зола знала, что Адри практически не выходит из дома.
Если она и заметила Золу, то проигнорировала ее появление.
Экран над холодными языками пламени транслировал репортаж с рыночной площади — от булочной остался только каркас духовой печи в куче щебня.
В центре комнаты стояли Перл и Пиона, обмотанные шелком и тюлем. Пиона приподняла свои темные кудри, пока женщина, которую Зола не узнала, возилась с линией выреза ее платья. Пиона увидела Золу через плечо женщины — глаза у нее засверкали, лицо вспыхнуло, она жестом указала на платье —
