Калеб кивнул. Радость Сирены была столь полной, что она обвила своими тонкими руками шею юноши и горячо обняла его.
— О, как я счастлива тебя видеть! А Риган, где же он? Боже, я не могу больше ждать той минуты, когда увижусь с ним снова и скажу, что это была моя ошибка, моя вина, что это были поступки глупой женщины, которая безумно его любила и любит! Он в порядке? — спросила Сирена тревожно. — Где он? В Англии?
Что было делать Калебу? Как рассказать ей обо всем? Он уже целую вечность не видел ее такой счастливой. И в то же время нельзя было позволить ей отправиться в Британию, не уведомив о случившемся. Он должен сказать ей…
Сирена прижалась к Калебу, ее прекрасное лицо сияло от восторга.
— Как я счастлива видеть тебя! — повторила она. — Теперь мы снова сможем стать семьей. Мне очень жаль, что столько времени ушло на то, чтобы свыкнуться с… Неважно. Теперь все позади. Только подумай, Калеб, если я возьму «Рану», то увижу Ригана через каких-нибудь несколько дней. Он удивится? Мне не терпится увидеть выражение его лица. Знаю, он потерял со мной всякое терпение, но я говорила ему, что смогу покинуть Яву сразу, как только у меня в голове все уляжется. Известно ли тебе, Калеб, что я готова была отправиться с ним, однако его корабль уже отчалил. Да, я сглупила, но мы с ним помиримся. Клянусь, помиримся! И с тобой тоже, Калеб, — лепетала Сирена, не замечая выражения муки в глазах юноши.
— Скажи мне, братишка, ты по мне скучал? — спросила она и, вновь не дожидаясь ответа, продолжала с изумлением в голосе: — Ты так вырос, совсем уже взрослый!
Она снова обняла юношу.
— Расскажи мне о школе, как учишься… Обо всем расскажи, не упускай ничего, пожалуйста…
— Ты не получила моего письма? Да, Сирена? — спросил Калеб, облизывая пересохшие губы. В глазах у него стояла мука.
— Письмо? Нет, должно быть, я покинула Яву раньше, чем оно пришло. Ну да неважно. Я здесь, и ты обо всем мне можешь рассказать лично…
— Я ненавижу эту школу… — начал Калеб неуверенно. — Я ненавижу эти ботинки, я ненавижу Голландию! Я ненавижу этот бесконечный дождь, — продолжал он спокойно, собираясь с силами после каждого слова, — ненавижу книги, ненавижу латынь, ненавижу всех и вся… Я ненавижу моего отца!!!
— Калеб, — сказала Сирена, — я тебя таким никогда не видела. Что случилось, какой бес тебя обуял? Риган хочет, чтобы образование пошло тебе на пользу. Послав тебя в школу, он совсем не собирался тебя наказывать таким образом. Он направил тебя сюда ради твоей же пользы. И я не желаю, чтобы ты так говорил о Ригане… Лучше скажи, что тебя беспокоит. Возможно, мы придем к какому-нибудь решению.
— Нет тут никакого решения, — проговорил юноша с несчастным видом.
Сердце Сирены взволнованно забилось. Несмотря на свои внушительные размеры и несомненную мужественность, Калеб все же оставался в большей степени мальчиком, чем мужчиной.
— Подойди ко мне, братишка, не думаю, что все так уж серьезно. Одна голова хорошо, а две лучше. Скажи только, в чем дело, и мы найдем решение.
— Слишком поздно, Сирена, — ответил Калеб слабым, грозившим вот-вот сорваться голосом. — Ты приехала слишком поздно.
— Никогда не бывает слишком поздно. Да, я знаю, мы потеряли связь друг с другом с тех пор, как ты оказался в школе, но мы с тобой такие же друзья, как и раньше, во всем, вплоть до каждой мелочи, уверяю тебя!
— Ты не понимаешь, — выпалил Калеб. — Риган расторгнул ваш брак! Вот почему я его ненавижу.
Лицо Сирены стало бледным как полотно, комната закружилась перед ней. Юноша подумал, что бедняжка упадет сейчас в обморок, и бросился вперед, чтобы ее поддержать. Он проклинал себя за свою дурацкую прямоту.
— Сирена, ты в порядке? — спросил Калеб, обмахивая ее лицо носовым платком. — Прости меня. Я не хотел говорить тебе об этом именно так — грубо, с плеча. Но все уже было написано в моем письме.
Длинные темные ресницы затрепетали, изумрудные глаза открылись, и в них застыла боль, а еще — просьба немедленно все объяснить. Калеб помог Сирене встать на ноги и в очередной раз извинился за свою неосмотрительность.
Несчастная женщина потерла виски и слегка коснулась юноши. Глаза ее были пусты.
— Кажется, я поняла, о чем ты говоришь. Риган расторгнул наш брак, да?
Калеб кивнул, настороженно приглядываясь к Сирене.
— Нет! — тяжело простонала она, и в ее глазах читалась мольба, страстное желание, чтобы Калеб немедленно опроверг все сказанное. — Это не так! Риган приехал в Испанию только для того, чтобы заполучить деньги семейства Кордес!..
И все же где-то в глубине души Сирены все ее надежды умерли. Она знала, что Калеб не мог быть настолько бессердечным и черствым, чтобы лгать ей подобным образом. Изумрудные глаза испанки расширились, изящный подбородок напрягся, кулаки сжались…
— Риган расторгнул наш брак!
Калеб опять кивнул с печальным видом.
— Но почему?
— Отец думал, что ты никогда не уедешь с Явы, — прошептал он, — и что ваша совместная жизнь закончена.
— Я же говорила ему: мне просто нужно еще немного времени, совсем немного. Я умоляла его быть терпеливым… Послушай, — спросила Сирена, — Риган сам тебе об этом сказал?
Надежда, затеплившаяся было в ее груди, вновь погасла, едва бедная женщина увидела, как Калеб потупился, словно бы стараясь уклониться от ответа.
— Да, — все же признался юноша. — Он приехал сюда, в школу, и сам обо всем рассказал. Я дал понять ему, что останусь здесь, пока не закончится семестр, или же отправлюсь к тебе на Яву. Я слышал из его собственных уст, что он расторгнул ваш брак.
— Но как? — тихо проговорила Сирена, опустившись на тот же, с жесткою спинкой, стул, на котором когда-то сидел Риган. — Я не понимаю.
— Нет ничего невозможного для тех, у кого есть деньги. Здесь, в Голландии, развод — дело не совсем обычное. Но если положить на лапу священнику и подмазать где следует для скорейшего улаживания всей этой бумажной волокиты, то даже королевский брак может быть признан недействительным.
— Что же еще сказал твой отец, когда вы с ним беседовали?
Голос Сирены лишь немногим отличался от шепота.
— Мне стыдно признаваться в этом, Сирена, но я вел себя как ребенок, — сказал Калеб. — Я убежал из приемной и отказался с ним разговаривать. Мне плевать, что он будет делать дальше. Я не хочу, чтобы он был моим отцом… Сирена, — произнес юноша с тревогой, заметив, что глаза его собеседницы потемнели и в их изумрудной глубине засверкали опасные огоньки.
— Сколько дней осталось до конца семестра?
— Десять.
— Хочешь, я останусь в порту и подожду тебя, а потом мы вместе расследуем это дельце?
— Я еду с тобой прямо сейчас.
— Возможно, у тебя получится. Давай поговорим с заведующим пансиона и посмотрим, что он скажет.
Калеб заметил, что каждое произнесенное Сиреной слово звучало веско и точно. Она полностью овладела своими чувствами. Только глаза выдавали, что происходит у нее внутри, и, судя по искрам, мерцающим в их глубине, можно было представить, какая буря бушует сейчас в ее душе.
ГЛАВА 5
