нормально, — просто встреченное на жизненном пути новое чувство всегда здорово пугает поначалу…
407. —Потрошители библиотек
Не сомневайтесь: мир кто-то построил, и очень заботливо построил, обставив каждый его уголок. Цветущие парки, конечно, прелесть. И озера — по одному на квартал — тоже. Но если они еще (можно предположить) появились как-то там сами, то тысячи машин, от больших до миниатюрных — одни убирают мусор, другие готовят еду, третьи учат тебя ходить, пока ты маленький… — они никогда не появились бы случайно. Ну, кто сомневается, что мир был придуман?..
Да, кто-то придумал его и определил человеку время жизни — 18 лет. Дольше своего восемнадцатого Дня рождения не жил никто. Но почему-то мирились с этим не все. Некоторым приходило в голову бунтовать против самого мироустройства.
Вот, например, таким, как Ле'Рой… Их было много — тех, кто пытался всего за 18 лет понять мир и выйти за его границы. Они тратили коротенькую жизнь не на тысячи развлечений, устроенных кем-то заботливо и умно; а на штурм необъятного количества знаний… Таких, как Ле'Рой, называли Потрошителями Библиотек…
'…Сегодня 'ушла' Мириам. А я ведь знал… знал, на что шел, ведь она была на два года старше…' — Ле'Рой захлопнул дневник, швырнул его о стену и разрыдался. Так плачут мужчины, а это очень страшно, когда они плачут…
Ночь пролетела в кошмарном полузабытьи. Утром Ле'Роя разбудил сынишка. Ему было всего три года, и за ним еще неотступно следовала машина-нянька, но разума в глазах мальчонки было много не по годам.
— Мама умерла, — сказал ребенок. Ле'Рой аж вздрогнул — такой суровой и недетской получилась фраза. — И ты тоже умрешь, да?
— Да… Я всю жизнь учился, Оши, чтобы придумать что-нибудь… чтобы люди не умирали, — ответил ему Ле'Рой, как взрослому. — А если я не успею, ты это сделаешь, правда?
Оши кивнул, глядя отцу в глаза…
…Пара дней — и Ле'Рой взял себя в руки. Как бы там ни было, ему оставалось еще два года. Два года, за которые надо много чего успеть.
Утром второго дня он вернулся в институт, где его, в неизменном белом халате и в очках с тяжелой оправой, встретили с ликованием. 'Вернулся Ле'Рой!' — счастье-то…
Он старался улыбаться, и теми, кто помладше, командовал бойко… И он прав оказался, как всегда, — работа отвлекала от грустных мыслей. Правда, они имеют привычку возвращаться под вечер, когда ложишься отдохнуть. Но Ле'Рой работал так, чтобы вечером прийти и упасть. И уснуть.
Маленький самостоятельный Оши на отсутствие внимания не жаловался. Он давно уже проводил свои дни не на игровой площадке с более беспечной малышней, а в институте, рядом с родителями. Когда не стало мамы, Оши вообще перестал тратить время на игры. Он читал. Правда, понимал, дай бог, десятую часть того, что читал. Неудивительно: некоторые книги были запредельно сложны даже для семнадцатилетних ученых, не то что для мальчика-трехлетки…
…У поэтов взгляд немного 'не от мира сего', вы не находите? Ле'Рой именно так и думал. Потому Инвир казался ему существом каким-то нереальным и, возможно, даже крылатым…
— …Я ухожу завтра, — сообщил он Ле'Рою, глядя прямо в душу светлыми неземными глазами. И при этом говорил он так легко и весело, будто не о смерти шла речь. — Приходи проводить меня. Весь наш институт придет посмотреть, как меня заберет к себе Небо.
— Приду, — пообещал Ле'Рой, положив руку Инвиру на плечо, и даже постарался улыбнуться… это было непросто.
Последний вечер Инвира был пронизан светлой грустью. Он читал стихи, наигрывал баллады на гитаре и обещал присматривать за друзьями в свете звезд.
И, когда с Неба спустился Луч и стал поднимать поэта в высь, он начал читать свой последний стих о том, что смерти нет.
После люди говорили, что Инвир, может быть, единственный, кто ушел из жизни правильно. После его смерти никто не бился в истерике, не заливался слезами — всем было на душе светло и тихо. Будто он действительно где-то рядом.
'У меня так не получится,' — покачал головой Ле'Рой, понимая, что не смог бы уйти вот так, оставив после себя радость, а не горе…
Он слишком насмотрелся за свою жизнь, как уходят другие. Кто орал и корчился в Луче, кто терял сознание, кто изо всех сил рвался назад — все, почти все вели себя, как трусы перед лицом смерти. И только Инвир ушел легко и радостно. Не потому, что он не любил жить, а потому, что не боялся смерти…
Ле'Рой поэтом не был, но встретить смерть достойно — это и не-поэт может. И Ле'Рой просто стоял, молча, и смотрел, как удаляется земля под ногами, а потом все меркнет в белом свете… Он так и не придумал, что сделать, чтобы люди не умирали…
Только Ле'Рой успел пожалеть об этом, как белый свет схлынул — и он обнаружил, что стоит на небольшой площади перед фонтаном, над которой сияют нездешние звезды и пять лунных серпиков. И его встречают! К нему бегут и заключают его в объятья.
— Инвир, Рич, Ден, Артенмагель!!! — не верил своим глазам Ле'Рой… и тут… — Мириам!!!
'Ребята, ребята, это что, загробный мир???' — 'Нет, дурачок, это взрослый мир!'
…Все, здесь были все, кого он похоронил. Даже родители! Правда, им было уже далеко не 18… вот так, добро пожаловать во взрослый мир, Ле'Рой…
…Счастье — это тоже шок. От него Ле'Рой не мог опомниться месяц. Потом немножко остыл, и к нему вернулась способность логически мыслить.
…Во взрослом мире тоже были дети. Они здесь родились и никогда не знали машин-нянек — только добрые материнские руки. Вообще, машины здесь были, но совсем не такие, как ТАМ. Те придумывал кто- то, близкий по разуму к Богу, а эти — просто люди.
И большинство людей этого 'Взрослого мира' здесь и выросли. Выходцев из 'Детства' здесь было раз, два и обчелся.
'Это самая большая загадка, Ле'Рой. Тот мир кто-то придумал — не иначе. Оттуда приходят гении. Только те, кого там звали Потрошителями Библиотек. Остальные исчезают куда-то.
Вряд ли кто-то скажет тебе больше, Ле'Рой…'
Загадка… Да, Потрошителям здесь скучать не придется.
