тридцать лет, но так и не признанного никем, оставшегося бедняком-горемыкой до последних дней своей жизни…
Выходя из холодного помещения подвала, я ощущал мелкую дрожь во всем теле. Но вызвана она была скорее нервными импульсами, чем холодом.
Глава 11
Генри Пурвис вышел из морга больницы вслед за мной, мы вместе прошли в такой же мрачный коридорчик. За нашими спинами почти беззвучно автоматически закрылись тяжелые металлические двери подвала.
— Есть ли у властей хоть какое-то сомнение в том, что с Вайтмором произошел несчастный случай? — спросил я своего приятеля, задумчиво посмотрев в сторону подвала.
— Пожалуй, нет… — покачал головой Пурвис. — Ведь Якоб Вайтмор был уже достаточно стар для того, чтобы заплывать далеко в море, когда оно штормит. Врач признал его смерть случайностью. Даже сомневаются, нужно ли производить вскрытие тела…
— Думаю, это необходимо сделать, Генри! — твердо проговорил я, почему-то уверовав в важность такого решения.
— Но зачем же, Лу?
— Видишь ли, Генри, — задумчиво проговорил я, — пока еще нет каких-то реальных доводов. Но Якоба Вайтмора и Поля Гримеса связывали какие-то скрытые дела. А ведь Поля Гримеса недавно намеренно убили, и не случайно! Я уже проделал кое-какое расследование… И теперь имею определенную версию смерти Гримеса… Он был смертельно ранен с помощью какого-то тяжелого предмета. Возможно, это нечто вроде приспособления для снятия шин с колес автомашины…
— Значит, там все же нашли орудие убийства? — с интересом спросил Пурвис.
— Нет, насколько мне известно. Об этом тебе лучше узнать у полиции. Орудие преступления — это их область.
Генри Пурвис внимательно посмотрел на меня:
— Ты знал Поля Гримеса?
— Вообще-то нет. Знал лишь то, что он торгует картинами, содержит галерею.
— А не был ли Гримес когда-то наркоманом? — неожиданно спросил Пурвис.
— Я не знал его настолько, чтобы сделать о нем какие-то достоверные заключения. Какой наркотик ты имеешь в виду?
— Скорее всего, героин. У него обнаружены следы уколов на руках. Я спросил об этом у той женщины, его секретарши, что ли. Но она словно воды в рот набрала и молчит по этому поводу. Хотя до этого такую истерику закатила, что я невольно подумал, а не является ли наркоманкой и она сама? Таких даже здесь, в нашей больнице, битком…
— О какой женщине ты говоришь? — уточнил я на всякий случай.
— Темноволосая молодая женщина. Она работала у Гримеса. Когда я предъявлял ей тело Поля Гримеса для опознания, она чуть ли не стала бросаться на стены от горя… или ужаса. Пришлось отправить ее в церковную часовню, чтобы там она немного успокоилась.
Я спросил у Пурвиса, где находится эта церковная часовня, и сразу же поспешил туда. Черноволосая Паола все еще находилась там. Она печально сидела на полу, с поникшей головой, обвив колени руками. Ее темные густые волосы рассыпались по плечам, почти полностью закрывая лицо, а все ее тело била нервная дрожь.
Когда я медленно приблизился к опечаленной молодой женщине, которая была сотрудницей или подружкой Поля Гримеса, она боязливо встрепенулась, закрыла лицо руками, будто боясь нападения, и тихо проговорила:
— Оставьте меня в покое…
— Ничего плохого я не собираюсь вам делать, Паола, — дружелюбно и сочувственно сказал я.
— Вы разве ксендз?
— Нет, конечно.
Я уселся рядом с Паолой на коврик на полу.
— Что случилось с Полем? — тихо спросил я.
Паола подняла на меня испуганный взгляд, опираясь подбородком о колени, все еще дрожа всем телом.
— Вы не представились мне… Вы из полиции?
В ответ я ей сказал полуправду. Атмосфера полутемной церковной часовни действовала как-то угнетающе.
— Я слышал, что Поль скупал картины… — коснулся я осторожно интересующей меня темы.
— Теперь уже перестал это делать… Теперь уже он мертв…
—. Вы намерены продолжать содержать магазин Поля?
Она резко приподняла плечи и энергично замотала головой, словно продолжая ощущать какую-то грозящую ей опасность.
— Нет! Конечно же, нет! — почти вскричала она. — Как вы думаете, разве я желаю быть тоже убитой, как и мой отец?
— Поль действительно был вашим отцом? — спросил я удивленно.
— Да… был…
— Так кто же его убил?
— Кто его убил? — переспросила Паола и содрогнулась всем телом. — Больше ничего я вам не скажу! Ведь вы тоже не говорите ничего о себе… — добавила взволнованная девушка. Потом она ближе наклонилась, всматриваясь в полутьме в мое лицо. — Не вы ли приходили сегодня утром к нам в магазин?
— Да, я.
— Вспоминаю, что наш разговор был связан с картиной Бемейеров, не так ли? А чем же вы сами занимаетесь? Вы тоже антиквар?
— Я частный детектив.
Выражение глаз и лица Паолы как-то заметно изменилось, хотя она ничего не сказала. Тогда я коротко рассказал ей о том, что меня наняли Бемейеры для поисков пропавшей у них дома картины. Пояснил, что поэтому-то я и провожу расследование.
— Я ничего об этом не знаю… — сказала она,
— Верно, — дружелюбно согласился я, хотя внутренне не был убежден в правдивости ее слов. — Все дело в том, что кража той картины может быть какого связана с убийством вашего отца.
— Откуда вы это знаете? — встрепенулась она.
— Я, конечно, не знаю этого точно. Но многие детали указывают именно на это. Скажите, Паола, откуда появилась эта картина у вас в магазине?
Паола скривила лицо, зажмурила глаза, но промолчала.
— Скажите мне это, Паола! — настаивал я.
— Я не могу сказать, откуда отец взял эту картину… Он мало говорил со мной о делах… Почти никогда не говорил…
— Не можешь сказать… или не хочешь?
— И то, и другое…
— Это был оригинал?
— Не знаю…
Пару минут Паола вообще молчала. Даже ее дыхание, казалось, приостановилось, хоть я сидел рядом. Потом она снова заговорила:
— Вот ты сказал, что хочешь мне помочь… А сам непрерывно задаешь вопросы. Как же все это может мне помочь, если я из-за своих ответов попаду в тюрьму?
