Она вынула большой ключ из скважины замка, открыла заградительную сетку и быстро вышла, крепко заперев дверь снаружи. Затем спустилась вместе со мною по ступенькам крыльца. Ее дом казался неприступной крепостью старого замка, хоть был старым и ветхим.
Когда мы спустились с крыльца, пришлось все объяснять заново.
— Чем же я могу вам служить? — спросила она строгим и непреклонным тоном, привыкшим к командованию.
— Я хотел бы поговорить с Фредом, — повторил я все сначала.
— О чем же? — последовал тот же вопрос.
— Об одной картине.
— Разумеется, это специальность Фреда… Он может рассказать о многих полотнах все, что вы только захотите знать.
Круто оставив эту специфическую тему, она неожиданно спросила меня уже другим тоном, тихим и несколько неуверенным:
— У Фреда сейчас появились какие-то неприятности?
— Надеюсь, что нет.
— Я тоже… Наш Фред — порядочный парень, и всегда был таким. Я хорошо знаю это лучше других, не только как мать, хотя и беспокоюсь о сыне, что вполне естественно… — она бросила на меня испытывающий взгляд. — Вы из полиции?
Полицейским я, действительно, когда-то был, но в молодости. Человек, чувствующий за милю представителей власти и закона, видимо, мог бы меня «расшифровать» по каким-то мелким признакам. Но для этой встречи я приготовил себе иную легенду, в соответствии с которой ответил:
— Я импрессионист, и решил написать статью о картинах художника Рихарда Хантри.
Ее лицо мгновенно передернулось, потом окаменело, будто она почувствовала в моих словах какую- то скрытую угрозу.
— Понимаю… — тихо проговорила женщина, стараясь скрыть свое замешательство, в то время как я продолжал пояснять.
— Ваш сын, мне сказали, специалист как раз по творчеству этого талантливого художника, — добавил я спокойным тоном, внимательно глядя ей в глаза.
— В этом я не разбираюсь, — ответила она решительно и строго, овладев собой, — Фред интересуется многими художниками, посвятив этому всю жизнь…
— Он хочет стать собственником картинной галереи? — осторожно спросил я.
— Наверное, так. Но для этого необходимы немалые деньги. Даже дом, в котором мы живем, не наша собственность… — и она перевела печальный взгляд на старое, изрядно одряхлевшее строение, напоминавшее своих обитателей. Казалось, ее взгляд выражает какую-то укоризну, будто именно этот дом является источником бед ее семьи.
— Вы не подскажете, где можно сейчас найти Фреда?
— Не имею понятия, — покачала она головой. — Может быть, в университете, а может, и в самом музее… или еще где-либо в городе. Он очень подвижен, постоянно куда-то мчится, спешит…
Будто в ответ на ее слова показался старый голубой «форд». Приблизившись к нам, он притормозил у бровки тротуара, чтобы припарковаться за моей машиной.
Сидевший за рулем «форда» молодой человек был рыжим, с длинными усами того же оттенка.
Краем глаза я заметил, как миссис Джонсон делает какие-то отрицательные движения головой. Сидящий за рулем, видимо, понял, что означает этот знак, и резким движением руля быстро развернул еще движущийся «форд». Чуть не ударившись при этом мгновенном маневре в бампер моей машины, он стремительно удалился, оставив за собой лишь струйки бензиновых испарений.
— Это был Фред, не так ли, миссис Джонсон?
— Да, это он… — тихо ответила она с некоторым колебанием. — Интересно, куда же он так поспешил?
— Это вы дали ему знак уезжать и не останавливаться здесь, — твердо и строго заявил я.
— Я… знак?.. Вам, видимо, показалось…
Кивнув миссис Джонсон и оставив ее у бровки тротуара, я сам быстро сел за руль своей машины и устремился за голубым «фордом». Въехав на автостраду, я резко свернул вправо, к университету. Пришлось, однако, около минуты прождать у светофора с красным огоньком, наблюдая, как «форд» Фреда Джонсона быстро удалялся в густой дымке смога, повисшей над всем ближайшим районом Санта-Тереза.
Спешить уже не имело смысла. Я направился к подружке Фреда, Дорис Бемейер, с которой решил познакомиться и поговорить.
Глава 5
В довольно новом доме, в который я вошел, уже чувствовался аромат запахов, создающий особую неприятную атмосферу, характерную для старых помещений. Это был, видимо, результат частой смены многочисленных жильцов, не располагающих средствами. Здесь преобладали запахи дешевой косметики, пота, застоявшейся пищи, дыма табака и даже наркотиков.
Когда я проходил по коридору четвертого этажа, до моего слуха доносились разнородные звуки музыки, заглушавшие человеческие голоса. Это наложение разных тонов и тембров, казалось, отражало разномастную картину привычек и характеров жильцов дома. Пришлось постучать несколько раз в дверь комнаты 304, чтобы меня услышали.
Девушка, отворившая дверь, была несколько уменьшенной копией миссис Бемейер. Только более молодой и красивой, но менее уверенной в себе, даже нерешительной по характеру, как мне показалось.
— Мисс Бемейер? — спросил я вежливым тоном.
— Да, — кивнула она и почему-то сразу уткнулась взглядом в какую-то точку на стене над моим плечом. Я невольно напрягся, подсознательно ожидая какого-либо подвоха, но его не последовало. Усмехнувшись, я вновь повернулся к молодой девушке. Она тихо проговорила:
— Мне жаль, но я сейчас занята: размышляю…
— О чем же, если не секрет?
— Просто так, вообще… Я не знаю… — и она нервно коснулась пальцами виска, потом потеребила прядь своих светлых, мягких как шелк волос. — Пока еще ничего не пришло мне в голову… не материализовалось… Вы мне помешали…
Эта молодая красивая девушка производила странное впечатление. Ее светлые волосы казались почти прозрачными, воздушными. Слегка покачиваясь, как ветка на легком ветерке, она вдруг потеряла равновесие и тяжело осела у стенки.
Я осторожно взял ее за руки и медленно поставил вертикально на ноги. Ее ладони были нежны, но холодны. Я подумал, что, возможно, она что-то пьет или вдыхает наркотики. Обняв за талию, я слегка подтолкнул ее вглубь скромно обставленной комнаты, где виднелись вторые двери, выходящие на балкон. Убранство сводилось к нескольким твердым стульям, маленькой железной кровати, небольшому столику и паре ковриков. Единственным украшением этой комнаты был большой мотылек из бумаги, натянутый на проволочный каркас. По размеру он был очень велик и висел на шнуре, закрепленном на крючке посередине потолка, что давало ему возможность свободно вращаться вокруг своей оси.
Дорис уселась на один из лежащих на полу ковриков и задумчиво посмотрела на мотылька. Потом застенчиво прикрыла ноги куском хлопкового покрывала, который был здесь чуть ли не единственной частью ее гардероба. Она пыталась принять позу лотоса, все еще не спуская глаз с мотылька.
— Это ты сама сделала такого красивого мотылька? — спросил я Дорис, чтобы начать с ней разговор.
Она отрицательно покачала головой:
— Нет… Я не умею делать такие вещи. Это украшение осталось еще от моего выпускного школьного бала… Маме захотелось повесить его здесь, но я его совсем не люблю…
