ничьи! Боец, представляющий клуб «Центурион»! Чемпион России по панкратиону! Чемпион мира по боевому самбо! Встречайте! Юрий Савин!
– А вот это правда, – проговорил стоящий рядом катмен.
– Как мило.
– Хана Лехе, – покачал головой катман.
– Посмотрим, – произнес я, глядя, как бойцов инструктируют перед началом боя.
Противники пожали друг другу руки и разошлись. Андрюха снял цепочку с простеньким крестиком и протянул мне:
– Держи, не потеряй.
– Удачи, друг, – ответил я, забирая цепочку.
– Сегодня отличный день, чтобы сдохнуть, – оскалился Андрей, обнажив капу. Затем он развернулся и встал в стойку. Рефери проверил, готовы ли бойцы, и, когда оба кивнули, крикнул:
– Бой!
Я крепко-крепко сжал цепочку в руках, ожидая, что будет дальше. А дальше было как в лучших фильмах про бойца, обреченного на поражение, но сумевшего сделать невозможное. Как в «Рокки», как в «Нокдауне» и так далее… Только короче. В боях без правил лиги «F-1» формат боя три раунда по пять минут. Так что по классике Андрея должны были бить четырнадцать с половиной минут, а затем он с чудовищным усилием воли (вспомнив все трудности, тренировки, любимую девушку, некормленого хомячка и т. д.) должен был подняться и навалять обидчику. Как же, Андрюха вообще не любит, когда его бьют по голове, так что такой сценарий был автоматически обречен на провал. Полтава так не играет.
Стоило противникам сойтись, бодрый Савин сразу бросился в бой. Выбросив два-три удара для вида, он моментально попытался пройти в ноги и перевести бой в партер. Андрюха в последний момент успел увернуться от ударов и отпрыгнул в сторону, пропуская несущегося вперед бойца. Легко отпрыгнув в сторону, Андрей только чуть улыбнулся, глядя, как тот снова поднимается на ноги и несется на него, уверенный в своей победе. А зря. В следующий миг Полтава встретил его двумя легкими ударами на отходе, разбив нос. Савин слегка удивленно отошел на пару шагов, затем криво усмехнулся, дотронувшись до окровавленного носа. Полтавский жестом пригласил своего противника продолжить бой, Савин рванулся как ракета, снова планируя сбить противника и завязать борьбу. Только на этот раз Андрей не стал уклоняться, с невероятной скоростью и точностью он пошел навстречу и срубил Савина ударом колена в подбородок. Когда тот упал, я сразу понял – он уже не поднимется.
Я не орал. Я даже не успел. Публика похлопала и не более того, а я замер с открытым ртом, пытаясь сообразить, что же произошло. Удар был такой быстрый, что я даже не понял сначала, как Савин оказался на полу. В это время Андрей только пожал плечами, глядя, как на ринг выскочили тренеры проспекта и стали приводить поверженного противника в чувство. Андрюха прошелся с поднятой рукой по рингу и наконец соизволил вернуться в угол. Сняв капу, он подмигнул:
– А ты боялась! Даже платье не помялось!
– Андрюха… Это… это что такое было сейчас?
– Lights Out, – ответил он, с веселым видом подкинув капу вверх.
Глава 3
Постапокалиптическое начало
Вихрь кружил снежинки и превращал дорогу, по которой двигались путники, в невыносимое бедствие. Но люди шли. Упрямо и целеустремленно, закутанные в одежды, они двигались к заветной цели. Ничто не сможет их остановить на этом пути: ни сильнейший мороз, ни леденящие потоки воздуха, ни тьма, окутавшая все вокруг. Если путник оступится и упадет – ни один не остановится, все упрямо продолжат свой путь к источнику света, озарявшему чернеющее пространство вокруг. Идущий среди толпы фанатиков воин с сумой на спине остановился, и в следующий миг его судьба была предрешена. Основная группа ушла далеко вперед, навстречу спасению, а из тьмы к нему уже приближалась серая тень в доспехах, на ходу готовясь напасть.
Думаете, это было описание постапокалиптического мира? 2012 год? Ядерная зима? Остановка Гольфстрима и, как следствие, оледенение Европы? Как же! Только что я описал московскую зиму в семь вечера. Кому как, а я вижу все эти колонны из замерзающих граждан, идущих с работы, именно так. Пока я двигался к остановке, к которой издалека подъезжал оледеневший троллейбус, случилась одна из самых обидных вещей, которая могла только произойти, – у меня развязался шнурок на зимних ботинках. Хреновое это занятие, я вам скажу, – завязывать в толстенных перчатках шнурки в двадцатиградусный мороз и ветер. Так что, когда я, кряхтя, нагнулся, чтобы завязать ненавистный шнурок, троллейбус уже подъезжал к остановке, где его ждали продрогшие от холода граждане. Завязывать шнурок было некогда, поэтому я просто заправил его в ботинок и бросился к остановке. Но было уже поздно. Подлый шнурок меня подвел, и транспорт уехал.
Буквально нескольких секунд не хватило, чтобы успеть до спасительного тепла. Ненавижу такие ситуации. Вот стоишь на чертовой остановке, как дурак, мерзнешь на ней, а заветный транспорт только что ушел. Скверное окончание рабочего дня, ничего не скажешь. В этот момент завибрировал телефон, и я, тихо ругаясь, вытащил его. Поднеся мобильник к уху, проговорил:
– У аппарата.
– Привет, Колян! Как ты? – раздался голос Полтавы.
– Хреново, друг, – пробормотал я, дрожа от холода.
– А чего так?
– Да на троллейбус опоздал, – проговорил я, судорожно вглядываясь во тьму. – А еще кушать очень хочется.
– Что?! Прямо перед тобой уехал транспорт?
– Да, даже догнать не успел, – ответил я.
– А что бы сделал, если догнал?
– Когда водилы троллейбусов мне дверь не открывают, я им зеркало отворачиваю. Уехать они не могут, приходится открывать дверь – поправлять.
– Не ругают?
– Такого, как я, еще шиш поругаешь, я в ответ так отвечу, что они как-то сразу сникают, – хмыкнул я. – Ты чего хотел-то?
– Слушай, давай договоримся так: как только ты доберешься до дома, я тебе позвоню? – проговорил Полтава. – А то у тебя руки, поди, уже замерзли. Пожрать тебе привезу, что ли…
– Ага, – прогудел я. – Давай.
– Даю, – послышался смешок в трубке, и мой друг отключил связь.
Я положил телефон в карман куртки и недовольно поежился после очередного порыва ветра, прошившего, казалось, ледяными иглами мою куртку насквозь. К счастью, троллейбус со счастливой цифрой «34» выехал из-за поворота и направился ко мне, озаряя тьму вокруг светом фар. Я забрался в неожиданно пустой транспорт, оплатил поездку и уселся на коричневое, раскрашенное маркерами кресло. Уткнувшись в окно, задумчиво распутал провод наушников от плеера и стал слушать музыку, вспоминая события, произошедшие с того памятного нокаута.
С того боя все изменилось. Казалось бы, прошло полтора года или год с момента, как Андрей Полтавский дебютировал в лиге «F-1», нокаутировав Юрия Савина за двадцать четыре секунды. Вроде так давно было, обалдеть. Хорошее выражение есть: все готовы переживать вместе со своими друзьями, когда их постигает неудача. Но не каждый готов искренне радоваться, когда у них все очень хорошо. На самом деле это справедливо, по поводу искренности. Вот и сейчас я ехал в старом раздолбанном троллейбусе и перебирал события прошедшего года. Теперь из простого парня, которому бог даровал талант, Андрей превратился в человека, которому в качестве подарка он подарил еще и возможность его реализовать. Когда мы возвращались в раздевалку, нам преградил дорогу невысокий мужчина с бегающими глазами и застрекотал:
– Леша! Поздравляю! Это успех! Ты уже думал насчет продолжения?! Как насчет нового поединка?
– Меня зовут Андрей, – проговорил Полтава, игнорируя протянутую руку. – Мы не знакомы.
– Ой, что же это я? – хлопнул себя по лбу мужчина и быстро достал вычурную золоченую визитку. –
