именно он, а не Эдуард должен был по праву стать королем Шотландии. Королевство нуждалось в нем.
Он подхватит выпавший из рук Уолеса факел свободы, и не важно, какую цену ему придется за это заплатить.
— Нет, я не передумал, — уверенно ответил он, и в его голосе не было и намека на колебания.
Пять месяцев назад он и Ламбертон тайно объединились, чтобы бороться с противниками, среди которых был не только самый могущественный человек в христианском мире — Эдуард Плантагенет, но и другие шотландские претенденты на престол. Избавиться от Эдуарда — значит, решить только часть проблемы. Объединить шотландцев под своими знаменами будет не менее трудно. Шотландия была ослаблена междоусобицами, множество мелких группировок враждовали между собой. Именно это в первую очередь помогло Эдуарду закрепиться на престоле.
То, что Ламбертом был рядом, давало Брюсу надежду на успех. Несмотря на молодость — прелат был на год младше графа Каррикского, которому исполнился 31 год; — Ламбертон был главой богатейшей епархии и одним из самых уважаемых людей в Шотландии. Это признавал даже Эдуард, недавно назначивший его попечителем Шотландии.
— Хорошо, — сказал Ламбертон, не скрывая облегчения. — Мы должны подготовиться.
— Неужели здоровье короля ухудшилось?
В голосе графа звучала надежда.
— Нет. Он снова намерен восстать из мертвых. Это чудо с ним сотворила поимка Уолеса, не иначе.
— Тогда к чему мы готовимся?
— Смерть Уолеса снова воспламенит людей, — сказал Ламбертон. — Мы должны убедиться, что огонь будет распространяться в правильном направлении.
— Ты слышал слухи? Неужели Комин что-то готовит? — спросил Брюс.
Джон Рыжий Комин, лорд Баденох, был его злейшим врагом и основным конкурентом в борьбе за трон.
Ламбертон пожал плечами.
— Я не слышал никаких слухов, но чего-то подобного стоит ожидать.
Брюс смял в руке оловянный кубок. Его резные края врезались в ладонь. Он не задавался вопросом, нанесет ли враг удар. Он хотел знать, когда это произойдет.
Они еще немного поговорили, обсуждая, кто определенно встанет под знамена Брюса, а кто нет. Разнузданный террор, проводимый Эдуардом на протяжении последних лет, принес свои плоды. Будет непросто убедить шотландцев обратить свои копья и пики против превосходящих их силой англичан, имеющих до зубов вооруженных конных рыцарей в доспехах.
Земледельцы и рыбаки против цвета рыцарства? Разве не безумие думать, что у них есть хотя бы один шанс? Уолес попытался. И куда это его привело? Его голова красуется на пике, а тело разорвано на части и отправлено в разные концы Англии. У Брюса от отчаяния замерло сердце.
— Мы не сможем победить, — сказал он, обозленный сей неоспоримой истиной. — Не сумеем одержать верх в генеральном сражении; когда армия пойдет на армию. Англичан больше, они лучше организованы и оснащены.
Ламбертон кивнул. Пока Брюс не сказал ничего такого, чего епископ не знал.
— Мы должны изменить свой подход к войне, — наконец выговорил Брюс. — Больше никаких открытых столкновений, кавалерийских сражений. Мы должны найти способ обратить их силу против них же. — Епископ не спускал с друга внимательных глаз. — Мы должны вести нашу войну на наших условиях.
— Ты говоришь о пиратской тактике? — спросил Ламбертон и удивленно поднял бровь. — Это не по- рыцарски.
Реакция прелата была понятна. Брюс сам едва мог поверить, что предложил такое. Он величайший христианский рыцарь, и благородство неизменно было его основным жизненным принципом.
— Сражаясь, как рыцари, мы потерпим поражение, — решительно проговорил Брюс. — Англичане слишком сильны. Но Уолес доказал, как можно добиться победы — применив пиратскую тактику на суше.
— Уолес тоже потерпел поражение, — напомнил Ламбертон.
— Но у нас будет то, чего не было у Уолеса, — сказал Брюс, сделал паузу и достал из сумки сложенный клочок пергамента.
Ламбертон развернул его. На пергаменте было написано около дюжины имен.
— Что это?
— Моя тайная армия.
Епископ в полном недоумении уставился на графа, решив, что он шутит.
— Армия из дюжины человек? — Он еще раз взглянул на пергамент и добавил: — И, насколько я могу судить, среди них только один рыцарь.
— Рыцари у меня есть. Чего у меня нет, так это людей, которые будут сражаться, как пираты.
— Горцы, — задумчиво протянул Ламбертон.
Теперь он понял, почему попали в список некоторые имена.
— Совершенно верно. А число людей отражает стиль боя — быстрая смелая атака небольших групп, использующих всевозможные уловки и внезапность, чтобы вселить страх в противника.
— Но почему тайная?
— Страх может быть очень мощным оружием, а загадка только увеличит страх в сердцах врагов. Они реальны, или это миф? К тому же этих людей будет очень трудно найти, потому что никто не будет знать, кого искать.
Ламбертон снова принялся изучать список, задумчиво почесывая подбородок. Брюс ждал. Суждение епископа было для него очень важно.
Наконец Ламбертон сказал:
— Должен признать, идея занимательная.
Видя, что епископ еще не до конца убежден, Брюс добавил:
— Ты вдумайся. Речь идет не о банде разбойников-пиратов. Перед тобой имена величайших воинов Шотландии. Что бы нам ни потребовалось, с какой бы невыполнимой задачей мы ни столкнулись, в моем распоряжении будут лучшие люди Шотландии. Они многое могут в одиночку. Представь себе, что они смогут вместе.
Глаза Ламбертона загорелись, и он улыбнулся. Хитрое выражение его лица являло странный контраст с молодостью и одеянием священнослужителя.
— Это очень дальновидно. — Он взглянул на Брюса с восхищением. — Революционная идея для революции.
— Совершенно верно.
Брюс тоже улыбнулся, довольный реакцией друга.
— Это будет непросто, — сказал Ламбертон, словно прочитав мысли друга. — Объединить этих людей почти невозможно.
— Также как объединить Шотландию под моими знаменами?
Ламбертон задумался. Да, задачи перед ними стоят сложные. Но они не могут позволить себе отступить перед трудностями.
— Кто будет командовать тайной армией?
Брюс указал пальцем на первое имя в списке.
— Кто, если не человек, прославившийся как величайший воин Западных островов, Тормод Маклауд, глава клана Маклаудов. Никто не может одолеть его в сражении на мечах. Как и Уолес, это человек впечатляющего телосложения, без малейших усилий орудующий большим двуручным мечом. Говорят, он как-то раз одолел десяток воинов, которые окружили его и попытались захватить в плен.
У епископа дрогнул уголок рта. Почему-то только один.
— Преувеличение?
— Конечно. — Брюс тоже криво улыбнулся. — Но миф может обладать такой же силой, как правда. Барды уже воспевают отвагу Маклауда, сравнивая его с Финном Маккулом[2]
