Перед тем как передать Джейку трубку, она сказала в микрофон, что пришел папа и сейчас она даст ему телефон. Голос у нее звучал, как у профессионального секретаря.
— Это ваш сын, у него приступ астмы, он задыхается и никак не может найти ингалятор. До мамы у него не получилось докричаться. Он очень перепугался и, видимо, попытался первым делом позвонить вам. Передаю трубку.
Телефон продолжал работать в режиме громкой связи. Джейк побледнел от ужаса.
Мэнди заперлась в ванной. Она села на мрамор пол и заткнула уши. В голосе Алекса слышалось столько страха. Мэнди расслышала на заднем плане голос Элен, а потом услышала, как Джейк успокаивает обоих и говорит, что второй ингалятор лежит на кухне в верхнем ящике.
Мэнди уткнулась лицом в ладони и расплакалась. Она начала осознавать последствия своих действий. Понимала, какой трагедией все может обернуться. Его семья все больше и больше становилась препятствием на пути к ее счастью. И препятствие это никуда не денется. Она почувствовала, что в эту минуту умерла какая-то частичка ее.
Джейк открыл дверь ванной. Он уже надевал пиджак.
— Уф, чуть не попались.
Мужчины — непостижимые существа. Мэнди чуть было не набросилась на него с кулаками.
Он сел с ней рядом на пол:
— Мне надо ехать. Алекс очень перепугался. Последнее время у него обострилась астма, и я только сейчас понял, насколько все серьезно. И это я во всем виноват.
Оцепеневшая Мэнди только пожала плечами.
— Откуда он знает этот телефон, Джейк?
— Я дал ему наш номер на случай, если что-нибудь случится.
Мэнди с недоверием на него взглянула:
— Но ведь это наша квартира, Джейк. Это мой дом. О чем ты думал? — Мэнди едва сдерживалась, чтобы не наорать на него.
Джейк весь побелел от гнева:
— Это мой сын, черт возьми! И сейчас ему плохо. Да будь я сейчас хоть в Букингемском дворце, если бы он хотел поговорить со мной, я бы дал ему номер самой королевы. Понятно?
— А что, если бы Элен меня услышала?
— Я уже сказал, что это мой сын, и он для меня важнее всего на свете.
Джейк вскочил, бросил на Мэнди уничижительный взгляд, схватил ключи и выскочил из квартиры, громко хлопнув напоследок дверью.
17
В Париж!
«Скучаю. Думаю, что нам нужно серьезно поговорить. Встретимся сегодня в 8 вечера на квартире».
Прошло уже три дня, но ни Мэнди, ни Джейк не хотели сделать первый шаг к примирению.
Джордж подсадил Мэнди на альбом Барбары Стрейзанд «Love Songs»,[2] и как-то в полседьмого вечера они пели и дурачились, делая вид, что аккомпанируют себе на расческе и баллончике с лаком для волос, будто снимали свой собственный клип к этим песням.
— Барбара — просто супер. — Джордж перекрикивал музыку, двигая руками в такт. — Кстати, эта песня про вас с Джейком. — Играла композиция «Coming In and Out of Your Life».[3] — Но учти, если он не прекратит вести себя как последний ублюдок, пусть лучше побережется. Тогда ты сможешь спеть «My Heart Belongs to Me».[4]
Джордж покружился по комнате и с трагическим видом врезался в стену. Мэнди рассмеялась:
— Джордж! Ты впадаешь в детство.
Джордж прислонился к плечу Мэнди, пока она читала сообщение.
— От него?
— Ага, хочет встретиться со мной сегодня в восемь.
— Ого! Похоже, он пытается застать тебя врасплох. Как ты?
— Я злюсь, но в то же время соскучилась по нему во всех смыслах. Все как всегда.
— Поезжай, девочка моя, поезжай, от качественного траха еще никому не стало хуже, а вот случаи улучшения зафиксированы!
— Правду говоришь, — рассмеялась Мэнди. — Вот только если бы еще слова не мешали…
Джордж протянул руки на манер оперной дивы и торжественно произнес:
— Дети мои! Занимайтесь любовью, а не войной. Любовь освободит вас от стресса. В этом деле нет ничего лучше множественного оргазма, крошка!
Джейк приехал ровно в восемь, секунда в секунду, а спустя несколько мгновений уже стаскивал с Мэнди шифоновую блузку персикового цвета. Она выглядела как бесстыдно-гламурная фотомодель пятидесятых. Как же от нее приятно пахло! Джейк нетерпеливо дернул блузку — пуговицы полетели во все стороны. Он спустил с ее плеч бретельки бюстгальтера и обнажил полную грудь, будто зовущую к ласкам и поцелуям.
Мэнди судорожно вздохнула, когда он прикоснулся языком к ее соскам. Он задрал ее узкую кожаную юбку наверх и развел ей колени.
Она видела, что Джейк очень возбужден. Он заглянул ей прямо в глаза, сдвинул трусики в сторону и вошел в нее одним мощным движением. У Мэнди вырвался еще один судорожный вздох. До чего же сладостная боль! Она ощущала любовь каждой клеточкой.
Они не могли насытиться друг другом. Все, что надо было друг другу сказать, они сообщали без слов одними движениями. Каждый хотел и наказать другого, и доставить удовольствие.
Спустя какое-то время, уже совсем вымотавшись они сидели голышом на полу в коридоре, прижавшись к стене. Джейк овладел Мэнди, прижав ее к стене, а потом они просто рухнули на пол. Сколько раз за вечер они вот так ссорились и мирились, не произнеся при этом ни слова? К этому моменту оба обессилели.
— Я люблю и ненавижу тебя.
— Я тоже люблю и ненавижу тебя.
Джейк заглянул ей в глаза:
— Ну что, в Париж поедем?
Мэнди понимала, что у нее недостанет сил отказаться, даже несмотря на намечавшуюся командировку и поездку в Мексику с Оливией. Она знала, что ей предстоит нелегкая борьба за Джейка. Между ними еще не все кончено, и он готов действовать, чтобы сохранить отношения.
— Хорошо, поехали.
Мэнди с ужасом думала о том, что скажет Оливия. Она чувствовала себя крайне неловко. Сначала сама выбрала поездку, а теперь бросает сестру.
— Скажи, Оливка, а ты не против, если мы как-нибудь потом в Мексику съездим?
— Та-ак. Что еще вытворил твой дорогой Джейк.
— Что, я стала настолько предсказуемой?
— Ну — вообще-то, да.
— Он пригласил меня в Париж, а оттуда мне надо будет мчаться в Лос-Анджелес по работе.
— Ну что ж, хорошо вам съездить, — проявила великодушие Оливия. — Рада, что у вас все опять
