— Я отчаянно пыталась сделать все, чтобы не быть лузером. Не важно, сколько лейблов у меня было, — их все равно не хватало. Особенно если учесть, что денег у нас тогда было негусто, и мама настаивала, чтобы мы покупали вещи на распродаже. Или у Маршаллов, что было уж совсем не круто. Так что я ходила в магазин, тайком срезала бирки с вещей и делала из них коллажи. Я воровала лейблы для рюкзака Траппера!
Я позволила излиться этому водопаду эмоций.
— Бетани… — начала я.
— Да?
— Это самый дебильный рассказ, который я когда-либо слышала.
Я поблагодарила ее за компанию, сгребла из шкафчика новую пачку «Капитана Кранча» и бутылку диетической колы и поплелась к себе наверх. И оставалась там до вечера.
Я знаю, что Бетани пыталась увязать мой случай и маньячно-рюкзачную тиранию, но все это выглядело весьма бледно по сравнению с тем, что творилось со мной.
ШЕСТЬ ЗАБАВНЫХ ВЕЩЕЙ, КОТОРЫЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ ВЕСЕЛО, НО ПРИ ЭТОМ УЖАСНО ЖАЛЕЕШЬ СЕБЯ
Считать «запикивания» Джерри Спрингера.
Укладывать волосы в вавилоны на голове и ждать, сколько времени продержится прическа, если не пользоваться никакими средствами для мытья и укладки, кроме собственной грязи.
Послать письмо своим менторам-геям, чтобы выяснить, знают ли они о гипнозе, который лечит гетеросексуальных людей.
Играть в футбол обрезками ногтей.
Лежать часами на спине. Савасана, поза трупа. Это единственная асана, которую ты можешь сотворить в совершенстве, потому что ее название сильно перекликается с твоим внутренним состоянием.
Писать в дневнике о своем девственном экспарне, который кинул тебя в самый ути-пути- романтический день, чтобы без помех заняться потаскухой. Писать о том, будто ты даже не думала, что это может случиться, и что может быть так больно… Затем рвать только что написанные страницы и поджигать их зажигалкой. Если ее под рукой нет, тогда рвать бумагу на тонюсенькие полоски, чтобы нельзя было различить ни единой буквы, ни следа того, что превратило тебя в тряпку без всякой на то причины.
В моей учебной карьере я никогда не пропускала школу больше чем один день подряд. Меня просто тошнило. Играть в прогульщицу в начальной школе было не принято, потому что я любила учиться и даже не могла допустить мысли о том, что одноклассники будут заниматься без меня. Повзрослев, я поняла, что стану умнее, если останусь дома, тогда клетки мозга будут множиться без помех. Но затем меня против моей воли вовлекли во всякие кроссы, газеты и тому подобные вещи.
В отличие от тех загадочных учеников, которые постоянно и с пугающей регулярностью болтаются в списке отсутствующих, для Джессики Дарлинг было весьма подозрительно не появляться в школе неделю. Даже после того, как я всю неделю игнорировала звонки и письма, меня удивило, что в моей спальне появились Пепе и Бриджит.
— Фу! — сморщила Бриджит свой носик.
— Воняет, как в заднице, — добавил Пепе.
Бриджит сделала шаг вперед через депрессивный разгром — сквозь банки из-под колы, ошметки чипсов и рваной бумаги, — чтобы открыть окно. Свежий и чистый воздух оглушил меня, я не смогла даже пожаловаться. Было лучше, чем я ожидала.
— Что это вы тут делаете?
— Мы твои друзья, — сказала Бриджит.
— Мы волнуемся за тебя, — добавил Пепе.
— Я в порядке. — Я попыталась беззаботно рассмеяться, однако это больше напомнило натужный хохот маньяка. — Ха-хи-хи-хи-ха!
Бриджит и Пепе обменялись тревожными взглядами.
— Послушай, Джесс, — сказала Бриджит. — То, что сделал Лен…
— Лен? Ты думаешь, это из-за Лена?
— Ну…
— Это не из-за Лена, — я приняла позу трупа на раздраконенной постели. — Мне никогда в действительности не нравился Лен, так что он здесь ни при чем. Это из-за меня. Я просто решила передохнуть, устроить каникулы для души. Джессикулы. Да! Перерыв в школьных стрессах. Все из-за меня! Меня! Меня!
Еще раз лунатический хохот.
— Не трынди, — Бриджит стянула меня с матраса и потыкала носом в зеркало. — Посмотри на себя!
Блин!
Я не смотрела на себя с тех пор, как бросила взгляд в окно кухни и у меня дыхание сперло, когда я воззрилась на грязный, тощий, вонючий скелет, в который я превратилась.
И тогда я начала плакать. Я плакала не потому, что была похожа на чучело — это быстро исправит мыло, душ и чистая одежда. Я плакала потому, что я позволила себе пасть так ненормально низко. Я стояла на низшей ступени эволюции женщины. И… Лен!
Лен, с которым я встречалась по тем же причинам, по которым я в прошлом году отвергла Скотти:
— мне есть чем заняться теперь по воскресеньям, когда нет Хоуп;
— у меня есть парень, как у любой нормальной гетеросексуальной девушки;
— у меня появился потрясающий выход для сексуального напряжения, которое росло годами.
Как я позволила себе влипнуть в отношения, которых не хотела?
— Как я позволила себе? — вслух простонала я, хлюпая носом.
— Всякое бывает, — вздохнул Пепе, протягивая мне платок.
Я высморкалась и вспомнила, что Пепе пришел ко мне в гости первый раз. Он был кем-то бо?льшим, нежели просто чуточку прибабахнутым французским другом. Он был настоящим другом. Другом, которому я нравилась…
— О господи, — вскричала я, — прости, что отвергла тебя!
Пепе бросил быстрый взгляд на Бриджит.
— Все в ажуре, ma belle, я вернулся.
— И вот что тебе нужно сделать, — сказала Бриджит.
Они начали говорить, что понедельник — это отличный день для того, чтобы преобразиться из отшельника в отличника, потому что Скотти, Лена и Мэнды в этот день не будет. Очевидно, Скотти хорошенько налимонил задницу Лену, когда узнал, что тот ухлестывает за Мэндой, и заполучил отстранение от занятий на две недели. После того как Скотти увели в кабинет директора, побитый Лен вломился туда следом и отвесил обидчику мстительный хук справа. Тоже две недели блокады. А потом Мэнда нашла Скотти и напинала в мешочек с бобами. И опять две недели домашнего ареста.
— И поделом Лену, если он не попадет в Корнуэлл, — заявила Бриджит.
— Ха! — гоготнул Пепе.
