такси.
К счастью, в заднюю дверь сквозняком просочилась Бриджит, чей золотистый ореол ослепил мою мать и сестру. Я думаю, что мама и Бетани убеждены, что нас с Бриджит перепутали во младенчестве, когда все дети одинаково красные и орут.
— Доброе утро, миссис Дарлинг. Привет, Бетани, — сказала Бриджит. — Джесс, ты готова?
— Бриджит, ты знаешь город, не так ли? — спросила ее мама.
— О, конечно, — Бриджит взмахнула белоснежной рукой. — Как свои пять пальцев.
Мать и сестра с облегчением переглянулись.
— Возьми мобильный и звони, если возникнут проблемы, — мама поцеловала меня в щеку.
— Возьму.
— И не разговаривай с незнакомцами.
— Не буду.
— И остерегайся подозрительных лиц.
— Хорошо.
— И ни на шаг не отходи от Бриджит.
— Не буду.
— И…
— Маааааааааааааам…
— Хорошо. Идите, развлекайтесь. — Мать встала и снова поцеловала меня. — Развлекайтесь, пока я тут сижу в ожидании сердечного приступа.
Когда мы уже сидели в машине и нас не было слышно, я была готова оправдываться.
— Твоя мама… — начала Бриджит.
— Я знаю, она чокнутая, — ответила я. — Извини.
— Нет, — отозвалась она. — Это нормально. Она заботится о тебе. Моя мать не знает, где я провожу девяносто процентов времени, потому что она работает в ресторане.
— И ты думаешь, что это нормально. Потому что не жила с ней, — парировала я. — Но ей есть дело только до тех, кто в данный момент под рукой, в свободное время от покупок пинеток, пеленок и прочих детских вещичек.
— Ну это же, типа, клево — первый внук и все такое… Разве тебя не радует мысль, что ты станешь теткой?
— Не совсем, — ответила я. — Мы говорим о Бетани и Г-кошельке. Увековечивание красоты. Ик.
— Я уверена, что ее материнские инстинкты заходят дальше и глубже, чем ты считаешь.
И она права.
Вот только день назад я спросила Бетани, почему она хочет стать матерью, почему она с такой радостью стремится к перспективе до конца дней своих больше не носить бикини-стринг?
— Что может принести б?льшую радость, чем способствовать появлению еще одного человека в этом мире, человека, который бескорыстно любит тебя?
— Но дети могут быть жуткими занозами, — возразила я. — Ну вот как я — вроде и неплохая, но проблем от меня много.
— Да, я знаю, — ответила она, поглаживая живот. — Но хорошее пересиливает плохое.
Может быть, родители и на мир бы смотрели иначе, если бы я была запланированным ребенком.
В общем, мы с Бриджит приехали на автобусную станцию с небольшим запасом времени. Бриджит предупредила меня, что в часы пик автобусы до Нью-Йорка забиты Очень Раздражающими Пассажирами. И снова она попала в точку.
Неполный каталог Очень Раздражающих
Пассажиров в нью-йоркском автобусе № 76
Определение: Сопливикус Малолеткус.
Отвратительные характеристики: рост под три фута. Дико орет, если ему не дают конфетку, игрушку, внимание или еще чего-нибудь. Не умеет контролировать хаотичные размахивания руками, однако достаточно умен, чтобы дуться в геймбой.
Место обитания: детсады, ясли и начальная школа.
Определение: Лощеникус Пижоникус.
Отвратительные характеристики: одет «модно», кичится блестящими штучками, бесконечно трындит о музыкантах, на чьи концерты ходил. Часто поет песни из телешоу, особенно «Я мечтаю о мечте» группы «Отверженные», которых Лощеникус Пижоникус панибратски называет «Отв».
Место обитания: музыкальные магазины.
Определение: Грязникус Первертус.
Отвратительные характеристики: плаш, сальные волосы и темные очки. Садится напротив привлекательных девиц (единственно привлекательных среди всех пассажиров) и тихо поглядывает на них с вожделением.
Место обитания: сексшопы и игровые площадки.
Во время нашего путешествия мы с Бриджит почти не разговаривали, опасаясь, что наши голоса вызовут стояк у Грязникуса Первертуса. Деваться-то из автобуса было некуда.
— Так ты знаешь, куда тебе идти, да? — спросила Бриджит.
— Да.
— Садись на первый или девятый автобус, который идет по 116-й стрит, остановка «Колумбийский университет».
— Я знаю.
— И не дрейфь там.
Я вздохнула:
— Ты мою маму проглотила?
Бриджит хихикнула.
— Помни, я взяла мобильник, так что мы с тобой можем встретиться на Юнион-сквер, если твой Марш Змей провалится.
— Не провалится, — уверила я ее.
Знаменитые последние слова.
Я направилась было к сабвею, как вдруг Бриджит обернулась и задала мне вопрос, который, честно говоря, ошеломил меня:
— Типа, а что творится между тобой и Колумбией?
— Что? Откуда ты…
— Прошлым летом, помнишь? Ты сидела в кофейне с Полом Парлипиано.
— Верно, — сказала я. Я совершенно забыла, что уже говорила Бриджит по поводу Колумбийского университета.
— Так что между вами происходит? В итоге ты подала туда документы?
Бриджит никогда мне не лгала. Ни-ког-да. Так что самое меньшее, что я могла бы сделать, это ответить ей тем же. Какая разница, когда я встречусь с правдой — через пять или через тридцать дней?
— Да, — ответила я. — И все еще жду ответа.
Бриджит подняла красиво изогнутую бровь.
— Твои родители тебя убьют. Правда больно бьет, верно?
— Иди, достань ее, — сказала я.
— О, — отозвалась она, потрясая сжатыми руками. — Не сомневайся, достану.
В течение своего двадцатиминутного путешествия по городу я надеялась, молилась и мечтала, чтобы
