Хелена помнила себя.
Заброшенный фермерский коттедж в конце тропинки, милях в пяти, годами служил в качестве и места для встреч, и убежища.
Они прошли, наверное, ярдов двести, когда Хелена вдруг остановила своего пленника. Нужно было осуществить еще одну предосторожность.
— Ложись.
Глаза плута сверкнули озорством, когда он вопросительно выгнул бровь в ответ на ее приказ. К чести Хелены, она устояла перед желанием врезать по этой его наглой физиономии.
— На живот, руки за спину.
Колин посмотрел на нее с явным весельем:
— Как пожелаешь.
Пока он, беспомощный, лежал на земле, Хелена пошарила у себя под плащом и отрезала ножом две полоски от подола нижней юбки. Одну из них она скрутила в жгут и связала пленнику запястья, достаточно грубо, чтобы заставить его поморщиться.
— Полегче, девочка. Нет нужды в жестокости, — укорил он и добавил вкрадчиво: — Я вполне сговорчив, к твоему удовольствию.
— Тут, любезный, дело в не в удовольствии.
На этот раз в голосе Колина проскользнул намек на сарказм.
— В таком милом обществе кто бы не нашел удовольствия?
Наплевать ей на любопытный блеск в его глазах. Вторым куском ткани Хелена надежно обвязала его голову, абсолютно ослепив его. На случай, если норманн сбежит, она не хотела, чтобы он нашел дорогу домой.
Он прищелкнул языком.
— Теперь ты лишаешь меня и возможности лицезреть тебя. Увы, ты отобрала у меня…
— Вставай!
У нее не было времени на его цветистую чепуху. То, что Хелена слышала о норманнах, оказалось правдой. Они такие же нежные, как младенцы, со сладкими языками, мягкими кудрями и надушенными щеками.
Хелена рывком заставила Колина подняться и украдкой понюхала его. Он и, правда, пах не так, как мужчины в ее стране, но это не было ни женоподобно, ни неприятно. На самом деле от его кожи исходил приятный пряный аромат, вроде корицы, которой Мириел посыпала яблочные рулетики.
— Если бы ты только позволила мне узнать твое желание… — жеманно пробормотал он.
Этот человек просто неисправим.
— Если ты продолжишь свою болтовню, моим желанием будет еще и заткнуть тебе рот, — резко прервала его Хелена.
— Прекрасно, — сказал он с покорным вздохом. — Я дам отдохнуть моему языку.
Что он и сделал, хотя многозначительная улыбка так и не покинула лицо Колина.
Колин был озадачен. Нормандские женщины никогда не просили его замолчать. Они любили разговаривать. И их всегда очаровывал его флирт. Все придворные дамы, за которыми он ухаживал, от морщинистых старух до младенцев в колыбели, хихикали и ворковали в ответ на льстивые речи Колина.
Что же не так с этой девицей?
Она вонзила пальцы в его плечо, подгоняя вперед, и он неловко пошел, шурша ветвями деревьев.
Это все шотландцы, решил Колин. Они наверняка все сумасшедшие. Их мужчины носят юбки, а их женщины носят мечи. А у этой девицы, очевидно, сердце такое же непроницаемое, как доспехи.
Она не только не раскаивалась в насилии, которое собиралась совершить прошлой ночью, но, похоже, была склонна продолжить его. Колин заворчал, когда она снова ткнула его в ребра кинжалом. Кровь Христова, неужели эта девица задумала для него медленную смерть от тысячи порезов?
Пока они продвигались все дальше в лес, Колин обнаружил, что другие его чувства стали острее. Теперь он слышал затрудненное дыхание Хелены, ее легкие шаги, тихий шорох ее юбок. Он вдохнул прохладный, чистый после дождя воздух. Поверх сильного запаха сосен ощущался слабый аромат его захватчицы, едва уловимый запах, который был просто чистый и женственный, такой же скромный, как сама девушка. Место, где она держала его руку, стало горячим от прикосновения, такого же обманчиво интимного, как прикосновение возлюбленной.
Не произнося ни слова, они прошли, казалось, несколько миль, так что Колин стал задумываться, не собирается ли она довести его пешком назад до Нормандии.
То, что Хелена похитила его, сначала удивляло, потом стало забавлять. Но теперь эта девица что-то зашла слишком уж далеко. Если они продолжат идти, люди Ривенлоха и Камелиарда наверняка начнут беспокоиться о них, и абсолютно оправданно. В конце концов, связанный и незрячий Колин был неспособен защитить даму от банд злодеев, скрывающихся в шотландских дебрях.
Решив, что с него достаточно, Колин вдруг попытался выдернуть руку и остановился на полном ходу, чем заработал случайный укол кинжалом.
— Господи!
— Что? — спросила она.
— Я хочу сказать.
Хелена тяжело вздохнула:
— Говори.
Шарм на нее не действует. Быть может, поможет искренность.
— Что именно вы собираетесь сделать, миледи?
— Это не твое дело.
— Напротив, это же я нахожусь на острие кинжала. Моего кинжала.
— Верно.
— Итак?
Ее самодовольство было почти осязаемым.
— Ты, любезный, будешь моим заложником.
Если бы эти слова прозвучали в другое время, они бы всколыхнули его кровь. Похитительница и заложник. Это звучало как одна из игр соблазнения, которые нравились Колину, — конюх и молочница, морской разбойник и зарытое сокровище, викинг и девственница. Но он подозревал, что это не игра.
— Твой заложник?
— Ага! — злорадно подтвердила Хелена. — Если так случится, что рыцари Камелиарда захватят Ривенлох, я собираюсь предложить твою жизнь в обмен на возврат замка.
На мгновение Колин потерял дар речи, переваривая ее слова. Потом понял ее ошибку.
— Ты думаешь, что рыцари пришли, чтобы захватить замок?
— Что это значит — я думаю? — резко бросила она. — Ты сам сказал, что они нападают.
— Я этого не говорил.
— Ты сказал!
Он покачал головой:
— Я сказал, что они приближаются. Это ты решила, что они нападают.
— Что? — прошептала Хелена.
Колин почти услышал, как ее шотландская кровь начинает закипать.
— Любопытно. Твоя сестра тоже сделала такую же ошибку. Это ведь она отдала приказ готовиться к осаде.
Кончик кинжала вдруг кольнул его подбородок, и Колин вздрогнул от неожиданности. Возможно, подумал он, чувствуя, как его вена пульсирует под холодной сталью, ему не следовало говорить воительнице правду.
