на ее грехи, несмотря на ее предательство и несмотря на все доводы рассудка, Хелена из Ривенлоха была для него драгоценна даже более, чем сама жизнь. Да, она своевольна и упряма. Она безрассудна, мятежна и неуправляема. Она глубоко ранила его, глубже, чем любая женщина в его жизни. Но она также зажгла пламя в его сердце и воспламенила его кровь своей страстью, гордостью и импульсивностью.
И теперь Колин был проклят, стал заложником сердца Хелены.
— Иди за ней, — сказал ему Пейган.
— Это ты иди за ней, — мрачно ответил Колин.
— Черт! — прошипел Пейган.
Он схватил Колина за руку, и они спокойнее, чем могли, ушли с поля в относительно уединенное место за конюшней.
— Я не прикасался к ней. Клянусь.
Колин не хотел этого разговора. Было слишком больно слышать ложь Пейгана. А он лгал. Дейрдре знала это. Хелена призналась в этом. Господи, да Колин видел их своими собственными глазами!
— Колин, послушай меня, я люблю Дейрдре. И только ее.
Колин закипел гневом. Достаточно мерзко, когда тебя обманывает женщина. Но когда тебя предает лучший друг…
— Может быть, ты и любишь только ее, — презрительно протянул он, — но это с Хеленой ты спал в лесу каждое утро.
— Не оскорбляй меня необоснованными обвинениями!
— Необоснованными? Я видел вас, ты, ублюдок! Я видел вас.
— Что, Колин?! — рявкнул Пейган. — Что ты видел?
Это было слишком больно рассказывать. Рот Колина скривился в болезненной гримасе, и он хотел отвернуться.
Но Пейган не позволил ему. Он схватил его за грудки.
— Что ты видел?
Горечь захлестнула Колина.
— Ты знаешь, что я видел.
Пейган покачал головой:
— Ты не видел ничего.
— Я видел достаточно, — огрызнулся Колин, вызывая Пейгана возразить ему. — Вы каждое утро ходите в лес вдвоем.
К его удивлению Пейган кивнул:
— Да. Ходим.
Очень долго эти двое только зло смотрели друг на друга, и на скуле Колина задергался мускул.
Наконец Пейган спросил:
— А потом?
Отвратительная сцена предстала перед глазами Колина, и он зло отшвырнул руки Пейгана со своей туники.
— Ты, сукин…
— А потом? — повторил Пейган.
Через плечо Пейгана Колин увидел, что приближается Дейрдре. Несмотря на ее недавнюю жестокость к нему, он понимал, что она тоже всего лишь жертва. Он должен уберечь ее от подробностей греха Пейгана. Колин пробормотал тихо:
— Ты позволил своим желаниям возобладать над тобой.
— Нет, я позволил ее желаниям возобладать надо мной.
Быстро, раньше, чем Дейрдре могла услышать, Колин прошипел:
— Ты сваливаешь все это на Хелену?
— Да, — заявил он, потом поправился, — в основном. Это она настояла, чтобы мы встречались каждое утро. Но это было не для свидания, болван ты эдакий. Это было для фехтования.
— Что?
— Для фехтования. Мы тренировались орудовать мечом. Вот и все.
— И ты ждешь, что я поверю…
Дейрдре подошла достаточно близко, чтобы услышать его.
— Для фехтования? — переспросила она через его плечо.
Пейган съежился.
Ее рот открылся от изумления.
— Ты… фехтовал… с моей сестрой?
Колин нахмурился. Судя по гневному выражению лица Дейрдре, можно было подумать, что фехтование — это худшее преступление, чем прелюбодеяние.
Пейган испустил дрожащий вздох:
— Колин, ты назойливый болван. Теперь видишь, что ты наделал?
Глаза Дейрдре наполнились слезами, и Колин еще мрачнее сдвинул брови. Неужели все шотландки такие сумасшедшие? Возможность измены Пейгана довела Дейрдре до раздражения, но тот факт, что ее муж фехтовал с другой женщиной…
— Как ты мог? — с несчастным видом спросила Дейрдре.
Плечи Пейгана виновато опустились, когда он повернулся к ней.
— Я не хотел, любовь моя. Я потерял голову. Она застала меня в момент слабости.
Колин смотрел то на него, то на нее. Это настоящее безумие. Но пока они продолжали разговор, Дейрдре обиженно, Пейган заискивающе, крошечный бутон надежды начал распускаться в груди Колина.
Может быть, они действительно говорили правду.
Может быть, Пейган и Хелена действительно только фехтовали. Но ради Дейрдре, неспособной сражаться из-за своего состояния, они держали свои тренировки в секрете, чтобы поберечь ее чувства. Может быть, Пейган действительно не спал с Хеленой, а только дрался с ней на мечах. Что означало…
С бешено бьющимся сердцем Колин оставил пару выяснять отношения. Он должен найти Хелену прежде, чем она сделает еще какую-нибудь глупость. В конце концов, она сейчас носит ребенка… их ребенка.
Проклятая девчонка! Она должна была все время знать это и, тем не менее, ничего ему не сказала. Вместо этого она фехтовала с Пейганом, сражалась на турнире, бегала между взбесившихся лошадей, зная, что подвергает опасности ребенка. Неужели этой безрассудной девице наплевать на свою собственную плоть и кровь? Пресвятая Мария, неужели Хелена надеялась потерять ребенка?
Боль и гнев захлестнули Колина. Бог свидетель, он сделает так, как приказал Пейган, — свяжет ее, запрет, закует ее в цепи, сделает все, что потребуется, только бы быть уверенным, что она не сможет повредить себе и ребенку.
Найти Хелену не составило труда. Хотя она покинула ристалище широкими гордыми шагами, теперь она берегла раненую ногу, медленно хромая по двору замка. Это зрелище смягчило его гнев, хотя и ненадолго. Хотя, с одной стороны, он хотел высечь ее за безрассудство, а с другой — мечтал схватить ее на руки и заключить в объятия.
Бурные эмоции нахлынули на него со всем неистовством грозовой тучи. Облегчение, и ярость, и нежность. Отчаяние, и нетерпение, и обожание. Вожделение, и гнев, и вина. Но больше всего, Боже, помоги ему, страстная любовь. Колин любил Хелену. И не важно, означало это нежно заключить ее в объятия или жестоко забросить на плечо, он знал, что любовь была краеугольным камнем всех остальных эмоций, пульсирующих в его венах.
Когда он нагнал Хелену и пошел рядом, она зло вытерла остатки слез со щеки и бросила:
— Я не хочу твоих извинений. Оставь меня в покое.
— Я не буду извиняться.
Колин наклонился и подхватил ее под колени. Одним мощным взмахом он поднял ее на руки.
Она попыталась вырваться:
— Поставь меня на землю!
