того, чтобы просохнуть во время моих поездок на озеро, я использовал его удаленность для того, чтобы действовать еще более экстремально. Я пригласил моих кокаиновых дилеров - Майка, Джоша и Иветт - присоединиться ко мне на выходные. Я купил лодку для катания на водных лыжах; запчасти и обслуживание для них обеспечили новые фальшивые квитанции. Друзья-музыканты тоже пусткались в дорожные путешествия, чтобы добраться в домик на озере, люди вроде Ленни Кравица и Эрни Си, гитариста из Body Count - группы, которой угражали ФБР за их песню “Cop Killer”. Этот дом стал местом даже для еще более развратных вечеринок, чем место над Dead Man’s Curve. Однажды, вершувнись в ЛА, Эрни Си сказал мне, что опасается за меня после того, как видел размеры моего злоупотребления. Конечно, я мог бы быть испуган всем тем дерьмом, которое происходило в теми людьми, кто был у меня на вечеринках. Но второй раз в моей жизни я осознал, что никто - даже я в тот момент - не мог зависать с парнями из Мотли Крю: не прошло и двух месяцев с момента покупки мною дома на Lake Arrowhead, как я уже блевал кровью в хижине Томми Ли.
По возвращении в ЛА я обнаружил, что Хлоя прорвала ограждения моего заднего двора и забеременела. Я бы никогда не стал стерилизовать ее - просто не мог заставить себя сводить ее к ветеринару, чтобы сделать с ней что-то, что причинит ей боль. У нее был огромный помет из 14 щенков. К счастью для меня, мой брат Мэтт преподавал в большой школе в одной из богатых частей города, и он помог мне, спрашивая, не желает ли кто из детей взять щенка. Мы нашли милые дома для каждого из них.
Хлоя изменилась после этого. Из молодой живой девушки она превратилась практически в одночасье в дородную бабушку. Теперь, вместо того, чтобы нырять головой в бассейн, она просто шла к первой ступеньке в бассейн и ходила там целый день, выходя только чтобы поесть и поспать. Она превратилась в первоклассную соню после этого.
Я и сам мог долго проспать. Когда я пргосто был пьян и отправлялся спать ночью, все шло хорошо. Дурные решения ограничивались рамками того дня или ночи. Я мог совершить что-то глупое, например пробить своё веницианское окно мячиком для гольфа. Я бы никогда не разбил машину - или не стал бы колоться. Или мне так казалось. Но по мере того, как я стал употреблять все больше и больше кокаина, я мог не спать дольше и пить больше, это стало менять мой мыслительный процесс. Позже, однажды ночью, я услышал, как кто-то возится с ключами на крыльце дома на Edwin Drive. Съежившись в моем банном халате за древью, я пытался понять, что же мне делать. Мои мысли стремительно обратились в паранойю. Я побежал и схатил мой двенадцатикалибровый дробовик, распахнул дверь и сунул ствол в лицо нарушителя. Только это был мой брат Мэтт, который пытался найти нужный ключ на своей цепочке (его глаза теперь блестели страхом) и проклинал меня, как только я опустил дробовик и отступил назад в фойе.
Глава 24
Мы начали организовывать первые концерты осенью 1990-го, впервые более чем за год – целую вечность. Мы наметили дважды выступить на фестивале Rock in Rio в январе 1991. Когда я был подростком, я даже мечтать не мог, что однажды у меня появится возможность побывать в таких экзотических и далёких местах в результате музыкальной деятельности. Бэйкерсфилд – возможно, но не Бразилия. Эти концерты стали для меня своеобразным маяком – светом надежды, мерцающим на горизонте, надёжным и чётким направляющим в пути через бушующие моря.
Кроме того, этой сенью мы работали в студии над песнями к «Use Your Illusion». Когда мы с продюсером Майком Клинком написали окончательный вариант партии ударных для “Civil War”, стало ясно, что Стивен не сможет с нами играть, если не изменит свой образ жизни. Когда мы выступали с парой песен для огромной толпы на Farm Aid в апреле, он неплохо лажал. После этого, мы решили его запугать, сказав ему, что прослушиваем ударников, полагая, что он слезет с веществ, как только услышит это. Когда это не помогло, мы наняли профессионального терапевта, Боба Тиммонса, который помог Aerosmith, чтобы с ним поговорить.
Боб привёл к Стивену Слая Стоуна, который уже избавился от зависимости – Слай со Стивеном познакомились у меня дома в Эль Серрито.
- Пойми, приятель, - говорил Слай Стивену, - твоя группа заботится о тебе. Тебе нужно взять себя в руки, Стиви.
Мы со Слэшем говорили от лица всей группы во время последних дней Стивена с GN’R, но что только мы ему не сказали – ничего не менялось. Мы сказали, что собираемся записываться – без результата. В конце концов, мы предложили ему нанять адвоката. Мы хотели, таким образом, его запугать, но в итоге для нас четверых это оказалось удобным. Кончилось всё тем, что мы сказали нашему адвокату передать его адвокату, что Стивен больше не часть группы.
Многим людям казалось ироничным то, что мы выкидывали человека из такой распущенной группы за наркотики. Но дело в том, что для нас не имело значения, что человек принимает или в каком количестве – имела значение только работа в группе и способность поддерживать группу в движении, когда у нас наконец-то было что записывать и где выступать. Нам было насрать на процесс, главное - результат. Наркотики? Да пожалуйста. С таким же успехом причиной выкинуть Стивена могло быть что угодно: недостаток мотивации, тюремный срок, смерть. Для меня, как я всегда думал, смерть и только смерть могла быть причиной бросить группу (я ошибался). Для Стивена же оказалось достаточно кокаина с героином.
Это было трагично, особенно для нас со Слэшем, но нам нужно было найти Стивену замену.
Когда мы бронировались на Rock in Rio, мы думали, что у нас много времени на поиски нового ударника: как-никак, до поездки были месяцы, и нам нужно было записать много песен; мы полагали, что будет достаточно репетиций и студийной работы, чтобы новая ритм-секция стала на своё место к тем выступлениям. Но запись откладывалась и откладывалась, пока мы искали подходящего ударника. То же, что делало Стивена важной частью нашего звука, делало сложной и его замену – его чувство ритма. Мы слушали ударника за ударником, и всё начало выглядеть довольно плачевно. Мать его, это мог быть конец нашей группе, как это было с Hanoi Rocks, как это было с Led Zeppelin - для тех групп потеря ударника была концом их деятельности.
К счастью, в последний момент мы нашли Мэтта Сорума, который ранее играл в Cult. Нам надо было записать двадцать семь песен, и некоторые из них - как November Rain, Coma, и Locomotive – были очень длинными. Мэтту предстояло выучить все эти песни на репетициях и составить график их записи. В то же время, он пытался угнаться за нами со Слэшем в области выпивки. Первые двадцать четыре песни мы записали быстро. Но среди вала работы, огромного количества бухла и давления, исходящего от записи с группой, которая рассматривалась как самая большая новость в городе, Мэтт сорвался. Когда оставалось записать три песни, он исчез. Я оставлял ему сообщения, умоляя его придти и закончить последние три песни. Ответа нет. Я говорил, что куплю ему наркоты из собственного кармана. Ответа нет.
Он снимал мою старую квартиру в Laurel Terrace на время записи, так что я поехал туда в его поисках.
- Мэтт? – позвал я, войдя в дом, - ты где, приятель?
Ответа нет.
Я походил по квартире.
В глубокой нише в спальне был чулан. Его дверь была закрыта, но я слышал, что кто-то был внутри. Я открыл дверь, заглянул внутрь и, после того как глаза привыкли к темноте, увидел Мэтта, съёжившегося в глубине чулана с пачкой кокаина и прячущегося от мира. Он посмотрел на меня невидящим взглядом. Он был не в своей тарелке и был мучим паранойей. Мне пришлось сильно накачать его водкой, чтобы вывести из кокаинового прихода.
Мэтт взял себя в руки и добил оставшиеся три песни. Но когда мы приступили к сведению, внутри меня тоже что-то сломалось. Слишком много песен. Слишком много соперничества внутри группы из-за авторства и прочего. Я видел, как разрастались трения внутри группы, между менеджерами, Видел, как известность и немного денег да славы изменили парней, с которыми я прошёл сквозь огонь и воду.
