научные способы справиться с непростым периодом, и я считал, что сокращу потребление алкоголя и наркотиков, как только сердечная боль отпустит.
Однажды в начале 1990 года в моём доме зазвонил телефон.
«Да…эээ…а Дафф дома?» - спросил голос на том конце.
«Это Дафф»
«Эээ…Привет, это Игги»
Я сразу понял, что это не розыгрыш одного из моих придурошных друзей. Это был сам Игги Поп, и он был в Лос Анджелесе, чтобы записать новый альбом. Он спросил меня, не хочу ли я поучаствовать в записи.
«Конечно!» - сказал я.
И затем, стараясь казаться более равнодушным, чем на самом деле, я добавил: «В смысле, почему бы и нет».
Вообще-то я познакомился с ним более чем годом ранее. Через два дня после окончания тура с Aerosmith в сентябре 1988, Guns выступали на чём-то типа фестиваля в Далласе, штат Техас. INXS были хэдлайнерами, а разогревали the Smithereens, Ziggy Marley, и Iggy. Мне так хотелось встретиться с ним. После шоу Игги и я оба оказались на вечеринке в гостиничном номере Майкла Хатченса, вокалиста INXS. Я чертовски нервничал от того, что находился в одной комнате с Игги, парнем, который вдохновил меня на мечту, с которой я прошёл всю жизнь – мечтой, которая во многом определила мой жизненный путь. Так что я начал ужираться. Майкл Хатченс в то время уже был популярен за счёт того, что встречался с моделями и попадал в объектив папарацци, не меньше чем за то, что исполнил “Need You Tonight,” и я думаю, что Игги чувствовал себя там не в своей тарелке так же как и я, так что присоединился ко мне. И мы нажрались вместе.
А теперь он просил меня играть с ним. Слэша тоже пригласили, и мы вошли в студию с охрененным барабанщиком Кенни Арнофф. Я пришёл туда с мыслью, что сессия звукозаписи будет просто одним большим фестивалем наркоты и бухла – идеальным способом скоротать пару недель, как мне казалось. Люди, небось, легенды будут рассказывать о том, как мы заново изобрели дебоширство. Но в первый же день, когда мы прибыли в студию Ocean Way в Голливуде, продюсер Дон Уэз предупредил нас, что Игги недавно завязал. Я словно почувствовал запах горящих тормозов, в момент, когда мои мечты о безумных днях этой сессии пошли прахом. Упс. У меня то была вполне сложившаяся зависимость от наркотиков и алкоголя, а теперь, из уважения, пришлось скрывать это во время записи альбома.
Но Игги был прошарен в таких вещах и скоро заметил, что Слэш и я то и дело прятались в уборной, чтобы сделать дорожку кокаина и глотнуть из припрятанной бутылки. Игги отнёсся к этому спокойно и ни разу не упрекал нас по этому поводу. В конце концов, выступление на вечеринке по поводу выхода альбома Brick by Brick стало одним из моих любимых шоу. Трезвенность не изменила одну вещь: в студии ли, или на сцене, Игги волшебным образом перевоплощался и становился раскалённой до бела, неконтролируемой и неудержимой рок-н-ролльной мощью, кружащейся, визжащей, дикой и охуенной. Дикой и охуенной.
Слэш и я начали вновь проводить много времени вместе. Но мне по-прежнему виделась невидимая граница между нами и я ожидал возможного разлада. Я ездил везде на велике, чтобы не приходилось садиться за руль, на тот случай если я обдолбаюсь. На мне были шорты и конверсы, а бутылка бухла была привязана к раме велика. Неподалёку от моего дома, в Уилакр Парке я обнаружил велосипедные дорожки и стал кататься по ним. Это был довольно дикий парк, и езда через его чащу создавала эффект подобный тому, словно ты сидишь на дне бассейна: внезапно город исчезал, его шум и оживлённость приглушались.
Гитарный техник Слэша, Эдам Дэй, жил недалеко от Стива в то время. Мне нравилось ездить через парк настолько, что я убедил Эдама кататься со мной время от времени. Я звонил ему и мы выезжали поразмяться на вело-тропинках Бэтти Диаринг.
Но по большей части безделье причиняло мне вред. Работа меня занимала. Разумеется, я мог и выпить к концу репетиции, но я всегда приходил на неё и оставался в форме. Стивен, в отличие от меня, начинал уходить в неадекват. Его участие в репетициях, написании и записи песен становилось всё более редким, и его способность играть сильно страдала.
Иззи к тому времени окончательно бросил употреблять, и отдалился от нас. В периоды сочинения материала он присылал записанные дома кассеты с идеями и песнями. Не было никакой враждебности в его нежелании приходить на репетиции, и его песни – такие как “Pretty Tied Up” и “Double Talkin’ Jive” – были классными.
Мы решили включить нашу первую законченную песню в благотворительный альбом Nobody’s Child, который составляли жёны музыкантов из the Beatles в пользу Румынских сирот. В начале 1990, мы собрались в студии, чтобы записать эту песню. До того дня, мы всегда записывали базовый трек вместе. Слэш, Иззи, Стивен и я играли в студии, чтобы положить на плёнку ритм. Первое, что нам нужно было – это полная версия ударной партии. Бас гитара и ударные всегда прежде записывались быстро. Мне редко приходилось перезаписывать свои куски, потому что мы со Стивеном так слаженно работали в качестве ритм-секции. Но когда мы попытались записать базовый трек для “Civil War”продюсеру Майку Клинку пришлось склеивать барабанные дорожки из дюжин неудачных дублей – причём вручную, поскольку это было ещё до того времени, когда цифровая запись намного упростила процесс редактирования.
Всё это совпало с падением того, что осталось от боевого духа группы. Эксл понял, что если он говорил, что не будет делать то или он хочет это, то десять человек немедленно начнут суетиться вокруг него. Люди из менеджмента компании, из лэйбла, промоутеры возможных концертов – не важно кто, главное, чтобы суетились вокруг него.
Эксл начал посещать психолога, которая, казалось, только подпитывала его манию величия. Мне думалось, что она просто хищна в своей манипуляции. В конце концов, она была натренирована распознавать уязвимые места людей. По моему убеждению, она использовала его и извлекала выгоду из всей ситуации.
Порой Эксл рассказывал мне о вещах, которые она ему говорила.
«Да брось, мужик, ты же не с кем-то говоришь, а со мной» - отвечал я. «Она ж тебе просто очки втирает»
«Да знаю, знаю» - отвечал он. «Но послушай…»
Конечно, кто я был, чтобы замечать соломинку в его глазу. Я справлялся со своими проблемами при помощи бухла. Эксл нашёл свой способ бороться.
Мой брак развалился, а теперь и вторая вещь, которую я любил, и которой дорожил, казалось, катилась к разладу. Группа обросла таким количеством человек, что как и любая бюрократическая или корпоративная единица приобрела собственную значимость. Возможности остановить эту машину уже не было. И вновь я не знал, как с этим справиться, как исправить. Вместо этого я сконцентрировался, что моё время на этом свете подходит к концу. Помирать - так с песней! - думал я.
И с 1990 по 1994 я не помню ни дня покоя.
Глава 23
Я решил, что необходимо начать всё заново в новом доме. Я выяснил, что могу сдать дом на Laurel Terrace и, таким образом, покрыть закладную, и я начал поиск нового места без призраков прошлого брака. Или просто со стратегическим расположением, чтобы без проблем напиваться и ездить на машине, не попадаясь.
Я купил новый дом в 1990. Дом находился так же в Laurel Canyon, но на этот раз на самом верху, на Edwin Drive, располагался на скале, обращенный на Dead Man’s Curve на Mulholland Drive. Дом был расположен выше по холму от старого особняка, построенного Гудини. Здесь, на голливудской стороне холмов, Laurel Canyon все еще представлял собой контркультуру – не было и намека на Бэверли Хиллз. Название изначально произошло от студии, которой владел Стэн Лаурэль, что-то вроде «Лаурэль и Нарди», и дрога, проходящая вверх и вокруг Голливудских холмов, через Laurel Canyon, была построена, чтобы можно было добраться до студии. Первыми постройками в этом районе стали охотничьи домики. Позднее
