останавливался.
И тогда я уже не был мысленно сосредоточен, и моя башка становилась боксерской грушей, которая качается взад и вперед, принимая удар за ударом. Но стоило мне привыкнуть к этому, и это уже ничем не отличалось от удара в плечо. Я мог расслабиться несмотря на удар в голову. Вскоре от удара по морде я начал получать странное удовлетворение.
Боль это хорошо.
И тогда мне начало нравиться получать удары по голове, ну или пинок. Что угодно. Я начал принимать удары, видеть их приближение, и даже иногда парировать.
Боль это приятно.
Бенни огрызался на меня, когда понимал, что я пропускаю простые удары.
«Я не учил тебя быть таким. Удар- это то, чего мы пытаемся избежать. Начни играть в шахматы, а не в шашки. Это - игра в шахматы. Жизнь - игра в шахматы».
Я должен был учиться различать хорошую боль и плохую. Конечно, та боль, что я испытывал, когда занимался в зале отличалась от боли в моих пазухах, из-за того что кокс сжег мою перегородку. Но боль от ударов не была тем же самым, что и боль от тяжелой работы. Позвольте хорошей боли уйти. Честной боли.
Никогда не отходи назад по прямой линии.
Никогда не замирай на месте.
Парируй удар.
Дерись со своим противником так, как он дерется с тобой.
Размещай противника там, где тебе нужно.
Как-то Сенсей Бенни сказал мне, что я снова готов выйти на ринг.
«Пришло твое время», - сказал он.
На тот момент я доверял Сенсею Бенни свою жизнь, и если он сказал, что я готов, то значит так и есть. Я и глазом не моргнул.
Не знаю, помнит ли Пити Каннингем те три раунда, что мы провели на ринге, но я точно их не забыл. Пити был чемпионом мира в среднем весе и готовился к защите своего титула. Для него я был лишь спарринг-партнером, куском мяса. Но я был быстр.
Однако Пити был быстрее. Намного быстрее.
В первом раунде я заметил, что он выкладывается по полной. Он был известен ударами с ноги в голову и молниеносными ударами сверху по плечам. Я уже научился достаточно хорошо защищать свою голову, но эти удары по плечам были настолько быстры, что я почти не мог уклониться. К концу второго раунда, и на всем протяжении третьего, мои руки были бесполезны. Я никогда не чувствовал подобной боли в плечах. Но он не смог послать меня в нокдаун, тем более в нокаут. Я не паниковал и не нервничал. Я знал, что мой сенсей организовал этот бой, чтобы я понял и раз и навсегда доказал, что я могу постоять за себя.
Когда последний гонг огласил окончание боя, Пити подошел ко мне и сказал: «Ты можешь вернуться домой и сказать своим друзьям, что ты провел три раунда с чемпионом мира!»
Я не знал, хвастался ли он, или был просто удивлен, что я выстоял. Это не имеет значения.
Вскоре после этого мы с Экслом пошли на концерт Red Hot Chili Peppers. Когда я вышел на улицу, два парня начали кричать мне:
«Чертов педик! Короткостриженый пидарас!»
Раньше, если бы я услышал что-то подобное, то почувствовал бы себя беспомощным щенком. Два года назад я бы сказал “Пошел ты, ну щас ты получишь!” Теперь я с трудом понимаю, почему я чувствовал себя оскорблённым. Если кто-то думает, что ты гей, или настолько глуп, что ожидает, что это заденет тебя, то какое тебе до этого дело? Он просто не воспитан и пьян, раз думает, что это нормально – сказать такое публично. Я лишь рассмеялся про себя, и пошел дальше. Мне просто насрать.
Бенни рассказывал мне об умении уйти с достоинством. Я видел парней из школы самбо, знал, что они могут буквально убить кого-нибудь. Они просто уходят и улыбаются, когда кто-то пытается противостоять им. Какое им было дело?
То, как я отреагировал на поведение тех парней, орущих на меня, подтвердило, что уроки Бенни действиельно были усвоены: я удалился в воображаемый безопасный дом и осознал, что не нуждался в оружии. Уверенность стала моим оружием.
Оказалось, что все те навыки, что дал мне сенсей Бенни, нужны были для того, чтобы я не дрался.
Часть IV
You shined a light where it was dark, on my wasted heart
Глава 47
После выступлений под названиями Kings of Chaos, Mr. Moo’s Futurama, и Wayne Neutron, Мэт Сорум, Стив Джонс, Джон Тэйлор и я в конечном итоге назвали нашу незапланированную «супергруппу» Neurotic Outsiders. Было забавно, что люди вообще называли нас группой, не говоря уже о приставке «супер». Всё было предельно просто – наши живые выступления не были чем-то большим, чем панк-рок вечеринки, на которых несколько парней играли каверы на известные песни - Clash, Pistols, Damned, Stooges – а наши друзья запросто забирались на сцену и исполняли с нами одну-две песни. Но после того как мы отыграли серию концертов в клубе Viper Room и парочку выступлений по стране в течение февраля 1996, нас стали преследовать звукозаписывающие компании. Я был ошарашен. Мы же просто для смеха это делали, в конце концов. В итоге, лэйбл Мадонны, Maverick, предоставил нам аванс в размере миллиона долларов. Это было в четыре раза больше, чем предложили Guns! С нашей точки зрения, этот контракт содержал некий элемент грабежа, и всё – особенно благодаря участию Стива Джонса – напоминало о фильме Рок-н-ролльная Афера (The Great Rock ’n’ Roll Swindle).
Джон Тэйлор посмеивался над особенностями музыкального бизнеса. Он жил в квартирке на Венис Бич в то время, когда работал над проектом Neurotic. Он рассказывал мне предостерегающие истории из тех времён, что он был с Duran Duran.
«Я думал, что жил сказочной жизнью и поток денег никогда не прекратится», - говорил он. «Я владел домами в Париже, Лондоне и Нью Йорке. Везде летал только частными самолётами. А однажды проснулся, и всё было кончено. Деньги кончились».
В группах, с которыми я выступал, никогда не говорили о бизнесе. В большинстве из них, разумеется, не было и смысла говорить о бизнесе. А в Guns N’Roses финансовых вопросов было полно, но мы боялись говорить о таких вещах, чтобы не выдать свою некомпетентность. Теперь же, неспособность признать существование деловой стороны работы в музыкальной группе начало казаться мне трусостью, ну или на крайний случай неспособностью существовать в реальном мире: профессиональные музыканты может быть и плохие бизнесмены, но бизнесмены тем не менее. Я чувствовал, что нечестно притворяться, что это не так и отрицать очевидные вещи. Теперь, когда я знал, что выживу и что буду продолжать играть музыку, я решил, что в какой-то момент мне нужно будет разобраться в коммерческой стороне моей профессии.
Но прежде, Neurotic Outsiders должны были записать альбом. Мы собрались в NRG Studios в Северном Голливуде, записали песни, которые играли живьём весь прошедший год, и к концу лета 1996 начали готовиться к выпуску своего дебютного альбома, названного в честь группы. Несмотря на то, что мы сказали всем лэйблам, мечтавшим нас подписать, что мы не хотели запускать полномасштабный тур, мы всё-таки отыграли серию выступлений в Сентябре, чтобы раскрутить диск. Я вновь отправлялся в дорогу.
