— С меня сейчас упадет платье, — отдышавшись, пошептала она.
— Пусть падает, — ответил он.
Его слова удивили и взволновали ее. Она почувствовала себя такой же дерзкой и безрассудной, как он. Кэролайн разжала руки, и платье соскользнуло на пол. Переступив через черную ткань, лежавшую у ее ног, она стала медленно подниматься по лестнице.
Глаза Джеймса загорелись хищным огнем. Сорвав с себя шейный платок, он медленно, словно охотник, подкрадывающийся к добыче, пошел за ней. Кэролайн засмеялась, продолжая подниматься по лестнице и увлекая его за собой.
Джеймс медленно снял с себя сюртук и бросил его на перила лестницы.
— Может быть, ты еще что-нибудь хочешь снять?
— Что, например? — спросила Кэролайн, наслаждаясь этой игрой.
— Туфли, — сказал он, схватив ее за щиколотку. Кэролайн удивленно вскрикнула, когда он потянул ее за ногу. Потеряв равновесие, она уселась на лестницу и весело рассмеялась. Джеймс снял с нее сначала одну туфлю, а потом другую и, перебросив обе туфли через плечо, добавил: — И эти чулки.
— Чулки? — переспросила она и едва не вскрикнула от ужаса, увидев, как он, наклонив голову, принялся зубами развязывать подвязки, поддерживающие чулки.
Кэролайн обхватила руками его голову, а он, опуская чулок все ниже и ниже, покрывал ее ногу поцелуями от бедра до лодыжки. Джеймс хотел таким же способом снять чулок и со второй ее ноги, но Кэролайн остановила его. Она поняла, что если Джеймс будет продолжать свои ласки, то они не смогут дойти до спальни.
— Джеймс, — позвала она его.
Подняв голову, он посмотрел на нее. Его взъерошенные волосы торчали в разные стороны.
Соскользнув на несколько ступеней вниз, Кэролайн села рядом с ним. Его лицо теперь находилось прямо напротив ее лица.
— Я люблю тебя, — сказала она и поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю свою страсть, все чувства, бурлившие в ее душе.
Кэролайн нашла своим рукам достойное занятие — она начала раздевать Джеймса. Вытащив его рубашку из брюк, Кэролайн подняла ее к самой его шее.
Джеймс помог ей снять рубашку через голову. Они пытались проделать все это, не прерывая поцелуя, и совершенно запутались в складках ткани, смеясь непринужденно и радостно, словно дети.
А потом смех стих. Они сидели, затаив дыхание, и смотрели друг другу в глаза. Это продолжалось не больше минуты, хотя и минута им сейчас могла показаться вечностью.
Джеймс поднял руку, и Кэролайн прижала ладонь к его ладони. Их пальцы переплелись. Кэролайн встала, увлекая его за собой. Преодолев последние ступеньки, они вошли в ее спальню.
В этой комнате все принадлежало ей. И белоснежное постельное белье, и простая мебель, красотой которой она всегда наслаждалась. И муслиновые шторы. Кэролайн любила смотреть, как они трепещут на ветру, когда открывается окно. За окном ее комнаты рос огромный вяз. При свете мягкого осеннего солнца его листья отливали золотом. Посмотрев на Джеймса, Кэролайн поняла, что ему понравилась ее комната.
Преодолев робость, Кэролайн положила руку ему на грудь. Она почувствовала теплую силу его мышц и то, как под ее ладонью отчаянно бьется его сердце. Он погладил ее щеку, провел рукой по подбородку, медленно наклонил голову и поцеловал ее.
В подвале их поцелуи были страстными, полными невысказанного желания. На лестнице они были игривыми и жадными. Здесь, в ее спальне, в этом уединенном убежище, их лобзания стали более спокойными и нежными. Однако Кэролайн все еще одолевали сомнения.
Ей очень хотелось поверить Джеймсу. Поверить в то, что он не предаст ее любовь и будет относиться к ней как к священному дару. Собственно говоря, любовь — это и есть бесценный дар, который нужно беречь и ценить.
— Джеймс?
— Ум-мм? — пробормотал он в ответ, продолжая целовать ее.
— Мы не будем сожалеть о том, что сделали?
Подняв голову, он посмотрел ей в глаза. Его лицо было совершенно серьезным.
— Кэролайн, я никогда не пожалею об этом, — сказал он. — Но если ты хочешь остановиться…
— Нет, — уверенно произнесла она, покачав головой.
Джеймс улыбнулся, широко и радостно. Его безупречно белые зубы сверкали так ярко, словно лучи солнца, пробившиеся сквозь толщу густых облаков.
— Ух-х! — радостно воскликнул он и, схватив ее на руки, бросил на кровать.
Кэролайн засмеялась. От возбуждения у нее кружилась голова, а щеки покрылись ярким румянцем. Он тоже смеялся. Раньше она и предположить не могла, что можно смеяться, занимаясь любовью. Теперь же ей казалось, что по-другому и быть не может.
Не теряя больше ни минуты, они принялись раздевать друг друга. Время для отдыха прошло. Они вдруг поняли, что занимаются очень серьезным и важным делом. Нетерпение, напряжение, спешка, страстное желание — все смешалось воедино. Кэролайн сняла с Джеймса ботинки, а он в это время пытался расшнуровать ее корсет.
— Не понимаю, зачем ты это на себя надеваешь, — проворчал он.
— А зачем ты носишь нижнее белье? — ответила Кэролайн, усмехнувшись.
Однако, расстегнув пуговицы на его до неприличия узких брюках, она увидела, что на нем не было нижнего белья.
Заметив ее удивление, Джеймс расхохотался и снял брюки. Когда Кэролайн увидела его мускулистое тело, ей было уже не до смеха. Она никогда не видела Трамбалла полностью обнаженным. Он всегда приходил к ней либо в темноте, либо в длинной ночной рубашке. Если бы она предложила ему заняться любовью посреди бела дня, он бы посчитал это вопиющим безобразием, извращением и нарушением естественного порядка вещей. И вот Джеймс Феррингтон при свете дня лежит обнаженным на ее кровати. Какой же он красивый, сильный, мужественный…
— В этой комнате мы с тобой одни или здесь есть еще кто-то?
Удивившись его вопросу, Кэролайн оглядела свою спальню. Нет, кроме них сюда никто не входил.
— Ты сейчас думаешь о своем муже? — осторожно спросил Джеймс.
От удивления она лишилась дара речи. «Господи, да он может читать мои мысли», — подумала Кэролайн.
— Наверное, ты очень сильно его любила, — серьезно сказал он.
Любила ли она когда-нибудь Трамбалла? Какое-то время он ей очень нравился. Кэролайн только сейчас осознала, что она тогда не имела ни малейшего понятия о том, что такое любовь.
— Нет, — сказал она.
Джеймс нахмурился.
— Тогда почему он сейчас здесь? — спросил он.
— Его здесь нет, — заверила она.
— Все эти годы ты носила траур. Ты хранила память о нем.
Кэролайн покачала головой.
— Нет, я просто не хотела ничего забывать.
— Что ты имеешь в виду?
Потянув Кэролайн за руку, Джеймс уложил ее на кровать рядом с собой и крепко обнял. Его объятия были для нее защитой и надежным укрытием.
«Второй раз за эту неделю я рассказываю о своей семейной жизни», — подумала Кэролайн. Сейчас ей было гораздо легче вспоминать о своем ужасном прошлом, чем тогда, когда она рассказывала об этом Минерве. На самом деле, если поведать кому-нибудь о событиях давно минувших дней, воспоминания будут не такими мучительными. Теперь Кэролайн вспоминала о Трамбалле без гнева, который все эти годы сжигал ее душу.
Она рассказала Джеймсу о том, как была пленницей в собственном доме, об обидах и унижениях,
