На этот раз их любовный акт был бурным, страстным и стремительным.
Но, несмотря на это, оба получили огромное наслаждение.
— Мне нужно кое в чем тебе признаться, — сказала Кэролайн.
Она сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела на их отражение в зеркале. Джеймс прижался к ее спине и, обхватив ее ногами, расчесывал ее длинные волосы, убирая их с плеч за спину. Несмотря на то что они оба были обнажены, одеваться им не хотелось В комнате горели свечи, придавая ей уют и создавая интимную атмосферу. В полумраке спальня казалась меньше, чем на самом деле. Кэролайн уверенно гладила его упругие, сильные, мускулистые ноги.
Он провел расческой по ее мягким, как шелк, волосам.
— Ты можешь довериться мне. Я тебя никогда не предам, — сказал Джеймс.
Кэролайн посмотрела на его отражение в зеркале, и их глаза встретились.
— Я знаю, — ответила она.
Он улыбнулся. Ей нравилось, как он улыбается. Его лицо, всегда такое серьезное и напряженное, смягчалось, и он казался добрым и сильным великаном.
— Когда я в первый раз увидела тебя, я подумала, что ты невероятно высокомерный и самонадеянный человек.
— Да, я такой… и еще я храплю.
Кэролайн засмеялась и шаловливо сжала рукой его бедро.
— Это для меня уже не секрет.
Приподняв тяжелые густые волосы Кэролайн, Джеймс прижался губами к ее шее немного ниже уха. Его ласки взволновали Кэролайн, и она выгнула спину. Джеймс сжал рукой ее грудь.
Увидев в зеркале себя и Джеймса, Кэролайн почувствовала, как внутри у нее все задрожало в предвкушении наслаждения.
— Итак, что же ты хотела сказать мне? — прошептал он ей на ухо низким хриплым голосом. — Что там у тебя за секреты?
«Я бесплодна», — хотела сказать она, но вместо этого произнесла:
— У меня нет никаких секретов.
Осторожно прикусив зубами мочку ее уха, он спросил:
— Чего бы ты хотела больше всего на свете?
Кэролайн прижалась спиной к его мощной груди. Сейчас ей казалось, что все, чего она хотела, у нее уже есть. Она любит и любима. И все же…
— Я хочу ребенка.
Джеймс поднял голову и посмотрел в зеркало. Их взгляды снова встретились.
— Я тоже этого очень хочу, — радостно улыбнулся он.
Кэролайн вдруг почувствовала неуверенность, ей стало не по себе.
— Правда?
— Да. — Отбросив в сторону расческу, Джеймс крепко обнял ее за плечи. — Я хочу, чтобы у меня был наследник, которому я смогу передать свое дело. Я буду воспитывать его так же, как мой отец воспитывал нас с братьями. Если родится дочь — тоже хорошо. Я буду любить ее не меньше, чем сына.
Кэролайн слушала его, затаив дыхание. Она боялась пошевелиться. Слова Джеймса так взволновали ее, что она буквально лишилась дара речи.
— И это все? — наконец спросила она. — Неужели ты больше ничего не хочешь?
Он засмеялся и начал осторожно поглаживать ее шею.
— Еще я хочу тебя, — сказал Джеймс, и она почувствовала, как его возбужденный орган прижался к ее спине. Это было самым убедительным доказательством того, что он сгорает от желания.
Она должна признаться ему в том, что бесплодна. Ей действительно хотелось сделать это. Однако когда Джеймс обхватил рукой ее грудь и прижал Кэролайн спиной к кровати, она забыла обо всех сомнениях и тревогах. На этот раз она взяла инициативу в свои руки. Джеймс пришел в полный восторг. Он еще никогда не отвечал на ее ласки с таким невероятным пылом и с такой огромной страстью. И Кэролайн сказала себе: «Да, я не смогу родить ему ребенка, но зато я всегда буду принадлежать ему».
Минерва нервно расхаживала по дому Шарлотты.
«Уже половина десятого, а от Кэролайн ни слуху ни духу», — подумала она и решила вернуться домой. Шарлотта вызвалась поехать вместе с ней, однако Минерва настояла на том, чтобы та осталась дома. Сегодня Минерва уже подвела Кэролайн, и ей не хотелось повторять свою ошибку.
Увидев, что в доме не светится ни одно окно, Минерва не на шутку встревожилась. Поворачивая ключ в замке, она ругала себя за то, что не вернулась домой раньше. Во всем здании (даже в спальне Кэролайн) царила кромешная тьма.
Дрожа от страха и приготовившись к самому худшему, Минерва открыла дверь и, войдя в дом, осторожно прошла к столику, на котором лежали свечи и спички. Она зажгла спичку и поднесла к ней фитилек свечи. Когда же свеча загорелась, она подала знак кучеру Шарлотты Пьеру, чтобы тот не уезжал и подождал еще несколько минут.
Споткнувшись ногой о какой-то предмет, Минерва едва не закричала от страха. Подняв повыше свечу, она увидела, что это женская туфля. В тусклом свете свечи она разглядела черную ткань, которая лежала у подножия лестницы. Подняв ее, Минерва поняла, что это платье Кэролайн. Рядом с платьем лежал мужской шейный платок, а на стуле, стоявшем возле лестницы, висел сюртук, рукава которого были вывернуты наизнанку.
Поднимаясь по лестнице, Минерва нашла также женский чулок и мужскую рубашку, свисавшую со ступенек красивыми складками. Она молча поднялась на второй этаж, не зная, радоваться ей или огорчаться.
Дверь комнаты Кэролайн была не заперта. Прикрыв рукой свечу, Минерва осторожно заглянула туда.
На кровати среди смятых и скомканных простыней лежали Джеймс Феррингтон и Кэролайн. Они крепко спали, прикрыв одеялом обнаженные тела. Голова Кэролайн лежала на груди Джеймса, и он крепко обнимал ее своими сильными руками.
«Вот теперь все в полном порядке», — глядя на них, подумала Минерва. Прошептав молитву, она благословила любовников и задула свечу. Несмотря на полнейшую темноту, она довольно легко нашла обратную дорогу и спустилась на первый этаж. «Хорошо, что я не отпустила Пьера», — подумала Минерва. Она знала, что Шарлотта с радостью приютит ее на ночь в своем доме.
Джеймс проснулся незадолго до рассвета. Он уже собирался перевернуться на другой бок и, обняв Кэролайн, снова погрузиться в сон, но, вспомнив о том, что наступила пятница, моментально проснулся.
На этот день назначено заседание парламентской комиссии!
Ему нужно вернуться домой. Дэниел и инвесторы ждут его. Он должен повести их на встречу с членами парламентской комиссии и руководством Ост-Индской компании. Осторожно встав с кровати, он прошел по дому и собрал свои вещи.
Джеймс довольно долго возился с шейным платком, пытаясь завязать его. Посмотрев в зеркало, он увидел Кэролайн.
Она мирно спала, лежа на смятых простынях. Ее чудесные блестящие волосы свисали с кровати до самого пола. Она была прекрасна.
Услышав тихое и нежное сопение (так сопеть может только женщина), Джеймс едва не прыснул от смеха. Это был веселый смех — смех человека, живущего взахлеб, берущего от жизни все блага, которые она может дать.
Подойдя к кровати, он разбудил Кэролайн поцелуем.
Увидев его, Кэролайн улыбнулась ленивой, довольной улыбкой. Она сейчас была похожа на кошку, которая досыта наелась сметаны. Однако, заметив, что он одет, она недовольно поморщилась.
— Ты уже уходишь, — пробормотала она.
— Я покину тебя всего на несколько часов, — сев на край кровати, сказал Джеймс. — Сегодня у меня
