Хризалида

Охраняют крепко церковь нашу.
О, когда же храм нам будет кровом
И к причастной подойдем мы чаше?

Черный ворон, сидя на решетке,
Смотрит вещим и печальным взором.
Перед нами путь лежит короткий,
Позовут на суд нас скоро, скоро.

Воет ветер, свищет по оврагам,
По бескрайним выжженным степям.
Плачет сердце, трепетно и наго,
И молчит, молчит закрытый храм.

[1920]

«Душа признала власть Твою…»

Душа признала власть Твою,
Отсвет былой великой власти,
Но животворную струю
Вкушает с горьким безучастьем

Затем, что некого поить
Ей освященным даром этим.
Наш Третий умер или спит,
Он не жилец на белом свете.

Так холодна и так бледна
Ночь за окошком неживая.
И, как над кладбищем, луна
Ворожит, мертвых вызывая.

[1920]

«От очей твоих и от речей…»

От очей твоих и от речей
Тишина мне слышится такая,
Как молчанье звездное ночей
Над четою, изгнанной из Рая.

Ева так глядела в небеса,
Приподнявшись в зарослях из терна,
Как сегодня я в твои глаза —
Безнадежно, горько и упорно.

[1920]

«Открой смеженные ресницы…»

Открой смеженные ресницы,
Побудь на миг со мной.
Тебе так сладко, крепко спится
В полдневный зной.

Вокруг цветут и зреют злаки,
И даль небес светла.
Но я пришла с тобой поплакать
О том, что жизнь ушла,

Что облака, и тень, и птицы,
И тот, и этот свет —
Тебе и мне всё только снится,
А жизни нет.

11 ноября 1921, Сергиев Посад

«О, давно за тебя не творю я молитвы…»

О, давно за тебя не творю я молитвы.
Немо сердце, молчат и уста.