такие кричащие цвета для платья. Желтые и коричневые цвета подошли бы больше к твоим волосам и немного притушили бы их яркость. Голубые и зеленые цвета наоборот все выпятили.
Атина еле сдержалась, чтобы не нагрубить.
— Дедушка говорит, что мои рыжие волосы — это часть моей естественной красоты.
Герцогиня фыркнула.
— Естественная красота присуща овцам и лошадям. Нам, женщинам, нужно гораздо больше. — Она выглянула в окно. — Может быть, у нас есть еще время остановиться у магазина шляп и купить подходящую к платью шляпу.
— Нет, спасибо, ваша светлость. Полагаю, что для сегодняшнего пикника мои волосы вполне подойдут. Предлагаемый вами аксессуар, по-моему, будет неуместен для вечера на открытом воздухе.
— Хм, — неохотно согласилась герцогиня. — Пожалуй, ты права.
Если вход в Воксхолл — знаменитый увеселительный парк Лондона — был рассчитан на то, чтобы произвести впечатление грандиозности, то он оправдал себя в полной мере. Атина ощутила его магическое воздействие, как только переступила порог. Это был рай на земле. Вдоль широкой аллеи, словно огромные часовые, выстроились цветущие деревья. В наступающих сумерках было слышно пение соловьев. Слева от Атины стояла полукруглая колоннада, где в нишах стояли столики для посетителей. С правой стороны в середине большой лужайки был пышно украшенный аляповатыми фестонами павильон с огромной позолоченной раковиной, где в центре размещался оркестр, только что начавший играть.
Атина шла за герцогиней — «не более чем в пяти футах от старшей особы», как предписывала книга графини Кавендиш, — которая повела ее в свою собственную ложу, откуда открывался великолепный вид на оркестр. Сотни людей — судя по их нарядам, это была знать — прогуливались по Воксхоллу. Атине очень захотелось побродить по парку, где, как она слышала, был красивейший каскад, но она должна была следовать за герцогиней, которая уже заняла свое место в ложе.
Атина села рядом. Легкий ветерок доносил аромат роз и гиацинтов. В глубине ложи висела потрясающая картина, от которой Атина пришла в восторг. Атина едва успела немного осмотреться, как к их ложе потянулась вереница людей, желавших возобновить знакомство с герцогиней. Многие люди раскланивались с герцогиней, и та благосклонно принимала их приветствия. Герцогиня всем представляла Атину, и Атина почувствовала, как ее престиж в обществе неуклонно растет.
Но вежливая беседа очень скоро утомила Атину. Когда еще одна амбициозная леди угодливо попросила замолвить слово перед леди-патронессой «Олмака», Атина подавила зевок. Похоже, что многие в обществе восхищаются людьми за то, сколько у них знакомых, а не за то, что они сами совершили. Чтобы отвлечься, Атина стала осматриваться, надеясь, что эта часть вечера скоро закончится, и она сможет прогуляться по Воксхоллу до того, как окончательно стемнеет.
— Добрый вечер, ваша светлость.
Атина не обратила бы внимания на это приветствие, если бы не тот факт, что герцогиня на него не ответила. Атину это удивило, и она повернула голову. Перед ними стояла высокая сухопарая женщина с темными волосами, одетая в скромное, но элегантное платье ярко-синего цвета, но этот цвет казался на ней вполне уместным. Она была симпатичной, но отнюдь не красивой.
Герцогиня не ответила, даже не взглянула на женщину.
— Вы хорошо выглядите, — продолжала женщина.
Снова никакого ответа. Атине стало не по себе.
Со стороны герцогини это было невежливо, но Атина знала, что если такой человек, как герцогиня, кого-либо осадит, то это было равноценно общественной порке.
— Что ж, тогда доброго вам вечера, — обратилась женщина к Атине.
— Доброго вечера.
Женщина хмыкнула.
— По крайней мере одна из вас может претендовать на хорошие манеры.
Женщина повернулась и ушла.
Герцогиня побагровела от ярости.
— Какая наглость! Как она посмела подойти ко мне и заговорить!
Атина удивленно сдвинула брови:
— Кто это был?
Герцогиня в гневе стукнула открытым веером по столу.
— Эта… тварь — чума Лондона. Знай я, что она здесь, ни за что бы не приехала! — Она повернулась к Атине, сверля ее взглядом. — Я хочу, чтобы ты поняла — ты ни при каких условиях не должна общаться с этой женщиной.
— Я поняла.
Герцогиня погрозила Атине пальцем:
— Если я когда-нибудь узнаю, что ты принимала эту женщину, немедленно перестану тебе покровительствовать.
В чем бы эта женщина ни провинилась перед герцогиней, этого было достаточно, чтобы заставить в общем-то вполне благодушную пожилую женщину потерять самообладание.
— Да, ваша светлость, я вас поняла. Но вам не кажется, что мне будет легче отказать ей, если она ко мне явится, если бы я хотя бы знала, как ее зовут?
Герцогиня сделала глубокий вдох, и ее лицо снова приняло выражение, сходное с мраморной статуей.
— Это Вера, леди Понсонби, хотя мне стоит большого труда произносить это имя. Титул она получила, когда вышла замуж. На самом деле она дочь стряпчего. Но поверь мне, ее мать была гораздо хуже. Когда умер ее отец, ее мать купила и стала содержать дом терпимости!
— О нет! — в ужасе воскликнула Атина.
— Ее мать была ужасной женщиной по имени Финч, посвятившей свою жизнь храму греха. Вся семья Финч была в это вовлечена. Не понимаю, о чем только думал Понсонби, связавшись с этой семейкой. — Герцогиня покачала головой. — А сейчас эта женщина является владелицей дома терпимости, доставшегося ей от матери. Но ничего хорошего ей это не принесло. Здание пустуете с тех пор, как умерла ее ужасная мать, и я слышала, что они никак не могут его продать. Мне только остается радоваться, что эта мертвая недвижимость опустошила кошелек Понсонби.
Атину удивил тот ядовитый сарказм герцогини, с каким она говорила о женщине по фамилии Понсонби, и она заподозрила, что ее светлость чего-то не договаривает. Ее супруг слыл в обществе распутником, и вполне возможно, герцогиня потеряла его за дверями дома терпимости миссис Финч. Атина огляделась в надежде увидеть ту, которой удалось привести в ярость невозмутимую герцогиню. Именно в этот момент она увидела его. Он стоял в кружке мужчин, провозглашая тост.
Кельвин Бредертон, лорд Стокдейл.
В действительности он был так же красив, как в ее памяти, так и в мечтах. Одетый в коричневый камзол и расшитый золотой нитью жилет, он был воплощением здоровья, богатства и стиля. Он что-то оживленно говорил стоявшим вокруг него мужчинам и выглядел так же ослепительно, как неделю назад, когда герцогиня взяла ее с собой на обед в доме родителей Кельвина. Атина вспомнила, как долго она с ним разговаривала в тот вечер, и ее сердце учащенно забилось.
— Я вижу, в каком направлении работают твои мысли.
— Извините?
— Ты слышала, что я сказала. На твоем лице написаны все твои неподобающие леди мысли. Вспомни предостережения графини Кавендиш.
Атина покраснела до корней волос.
Коротким кивком герцогиня приветствовала хорошо одетого мужчину.
— Я уговорила герцога Седжвика привести сюда лорда Стокдейла. Прошу тебя, не вздумай хотя бы словом обмолвиться о леди Понсонби и ее заведении.
Атина почувствовала, что краснеет еще больше. Она ненавидела себя за то, что краснеет, потому что
