выпутаться из этой истории, она больше никогда в жизни не стала бы лгать.
Но, подобно ряби в пруду, выражение его лица быстро изменилось — стало вначале разочарованным и затем негодующим.
— Эйприл, ты за это заплатишь.
Глава 12
Райли шел по бальному залу, а Эйприл — за ним, обмахиваясь веером. Все, пропуская их, расступались.
— Райли, мне надо с тобой поговорить, — окликнул Райли Питер Нордем.
— Не сейчас. У меня важное дело.
— Не важнее моего, старина.
Нордем потянул его за руку.
Райли повернулся к Эйприл и подвел ее к ряду стульев у стены, где сидели дети.
— Оставайся здесь. Никуда не уходи.
Эйприл не посмела ослушаться. Она села на стул рядом с кадкой с каким-то деревом.
Нордем повел Райли в курительную. Подойдя к двери, он так неожиданно остановился, что Райли чуть не врезался в него.
— Что, черт…
— Тихо! — прошептал Нордем. — Мы не войдем туда. Слушай отсюда.
И указал на угол возле двери.
— Ты предлагаешь мне подслушивать? — возмутился Райли.
— Не мог бы ты забыть на минуту о своих принципах? Тебе необходимо это услышать, старина.
— Нордем, я этого не люблю.
— Хитрость иногда не помешает. Тихо.
Райли недовольно покачал головой, но уступил. Постепенно он начал улавливать суть разговора, доносившегося изнутри курительной.
— …это всего лишь… нечистокровный.
— Что?
— Ну, вы знаете, внебрачный… как это по-латыни? Nothus.
— Notha, — поправил третий голос.
— Правильно. Notha.
— Ерунда какая-то.
— Я знаю это от весьма уважаемой дамы. Леди Марзби сказала, что эта девушка — незаконная дочь герцога. Никто не верит в историю с опекунством. Блэкхит просто пытается объяснить ее присутствие у себя в доме. Выставить ее в приличном свете. Он думает, что если представит, ее нам таким образом, мы ничего не заподозрим. Он что, считает нас дураками?
— Я не могу этому поверить. Я знаю Блэкхита. Он не тот человек, который станет сочинять подобную историю. Он слишком для этого благороден.
— Ерунда. Единственная причина — это желание скрыть все их семейные грешки.
— Что вы имеете в виду?
— Да будет вам. Вы должны помнить жену Джоны. Нас всех в клубе водили за нос. Все же знали, какая она шлюха. Разве не странно, что она столько времени проводила в Австрии? Их брак никак нельзя было назвать счастливым.
— Я этого не слышал.
— Да это общеизвестно. У Джоны больше рогов, чем у стада шотландских баранов.
— Хм-м… Тогда выходит, что малышка Эйприл Деверо не единственная незаконнорожденная в семье.
— Конечно! Учитывая, сколько времени жена Джоны путалась с этим немецким графом, а также с другим… испанцем, неудивительно, если у всех троих детей разные отцы.
Раздался общий хохот.
Итак, это произошло. О них заговорили во весь голос, и под прицел сплетников попадает Джереми.
Райли выругался, вспомнив все известные бранные слова.
— Дело зашло слишком далеко! И есть только один способ прекратить эти слухи. Иди за мной.
Эйприл терпеливо сидела, обмахиваясь веером и пряча свое лицо. До сих пор ей не казалось, что бальный зал так ослепительно освещен. А два канделябра в холле, словно два солнца, еще больше усиливали блеск, который падал ей прямо на лицо. Хорошо хоть никто к ней не подошел, за исключением лакея, который подал бокал шампанского.
— Нет, благодарю. Я не хочу пить.
— Это для тоста, мисс. Хозяин собирается обратиться к гостям.
Эйприл удивилась и взяла протянутый бокал. Странно, что для Райли произнести тост важнее, чем незаметно вывести ее из зала. Как это для него типично! Долг всегда на первом месте.
— Вы никогда не найдете себе мужа, сидя в углу, моя дорогая.
Перед Эйприл неожиданно выросла леди Агата в вызывающем до неприличия платье. Роскошная грудь возвышалась в глубоком декольте, которое практически ничего не скрывало. Верхняя юбка платья была из кремового прозрачного газа, а нижняя точно была влажной, потому что облепила тело, чтобы подчеркнуть совершенство форм.
— Добрый вечер, леди Агата. Вы, кажется, попали под дождь? — съязвила Эйприл.
Та натянуто улыбнулась:
— А вы, кажется, вышли из того возраста, чтобы сидеть среди детей. Но если ваш разговор такой же содержательный, как и ваш юмор, то вы на своем месте.
Эйприл едва не выплеснула шампанское Агате на платье. Она бы и сделала это, но тогда платье Агаты стало бы еще соблазнительнее облегать тело.
— Как раз сейчас, леди Агата, мой юмор такой же черный, как и ваши мысли. Ради собственного спокойствия предлагаю вам повеселиться в другом месте.
— Но, моя дорогая, я подошла к вам, чтобы сообщить приятные новости. Я нашла для вас превосходного мужа. Он баронет, однако, по ряду обстоятельств совершенно нищий. И, кажется, любитель выпить. Но с приданым, которое Райли, несомненно, вам выделит, баронет сделает вас честной женщиной. Он, правда, немного вас старше — похоронил уже двух жен, — но вам могло повезти гораздо меньше.
— Леди Агата, — прервала ее Эйприл, — мне очень не хочется портить вам вечер, однако у меня нет ни малейшего желания выходить замуж за вашего пьяницу-баронета, да и вообще за кого-либо.
— О, я предполагала, моя дорогая, что вы так ответите. Вот почему я уже обговорила все с отцом Райли.
— Что?
— Я вчера обсудила это с герцогом. Он счел, что это было бы замечательно. И он готов дать вам в приданое определенную сумму, как только появится первый подходящий претендент, который согласится взять вас в жены. Он, очевидно, мечтает от вас отделаться.
— Неправда… — возразила Эйприл, однако прозвучало это неубедительно.
— О нет, это так. Он сказал мне, что, как только мы с Райли объявим о помолвке, устройством вашего будущего брака полностью стану заниматься я.
Это глубоко ранило Эйприл. Конечно, она плохо обошлась с Джоной, но потом ведь она привязалась к нему.
А еще больше ее ранила мысль о том, что Агата стает женой Райли. Теперь она поняла, почему Райли хочет выдать ее замуж, — ему надо освободить место для Агаты.
Эйприл сдержала навернувшиеся слезы, и боль сменилась негодованием. В одном Райли с его отцом похожи: они оба безжалостны и не прощают ничего, и скорее примут в семью мстительную Агату, чем
