этом деле. Хотя признание такого рода дает мне основание для разрыва брачного контракта, у меня нет желания навлечь на мою невесту дурную славу. Надеюсь, вы удовлетворитесь тем, что вам воздали за причиненную неприятность, и дадите мне возможность начать мою семейную жизнь, покончив со всеми недоразумениями. Я ваш должник, и, уверяю вас, вы можете положиться на наше благоразумие: оно равноценно вашему.
— Можете быть в этом уверены, сэр, — ответил лорд Пул, пряча чек в карман сюртука. — Прошу передать поздравления вашей очаровательной невесте.
Райли встал, собираясь уходить.
— О, один последний вопрос, лорд Пул. Вы, разумеется, приглашены на нашу свадьбу, но должен заметить, вас не было в списке приглашенных на министерский бал лишь потому, что вы не постоянно состояли в парламенте. Скажите, вас, возможно, пригласил кто-то другой?
— Нет. Я получил приглашение от вас — там была ваша печать. Прошу меня извинить, если это произошло по ошибке.
Райли нахмурился:
— Да, вероятно, это так. Что ж, еще раз благодарю вас и рассчитываю на ваше присутствие на нашем бракосочетании.
Направляясь в карете в свой лондонский дом, Райли устало тер глаза. Он побывал у Пула, Глендейла, Эрншо и Кларендона. Оставался Маркем, с которым, вероятнее всего, будет трудно уладить этот скандал. Он не пожелал принять Райли, когда тот приехал к нему. Придется нанести ему визит завтра.
Было уже поздно, и от дневных волнений у Райли разболелась голова. Но чувствовал он себя плохо не поэтому. Причина крылась в том, что он скучал по Эйприл. Он даже не представлял, насколько скучной была его жизнь, пока в нее не вторглась Эйприл. Вдруг в однообразной серости его жизни появились яркие краски, и он поймал себя на том, что не может без этого обходиться. Каждая сторона его существования теперь виделась ему по-иному, свежо и заманчиво.
Эйприл, желавшая стать значительной персоной, давно была таковой, но не понимала этого. Она словно дикий котенок, шипела и фыркала только потому, что не узнала ласки. Каким образом заставить ее понять, что она больше не одинока? Он очень хотел защитить ее от злобы окружающего мира, а она готова исцарапать его когтями. Но он полон решимости укротить ее, и силу для этого ему дают любовь и сострадание.
Карета остановилась, и Райли прошел к дому. Дворецкий распахнул дверь со словами: «Милорд, у вас посетитель».
Райли недовольно скривился:
— Кто бы это ни был, скажите, что меня нет.
— Прошу простить меня, милорд, но она уже в ваших апартаментах.
— Да?
Теперь Райли улыбнулся. Хотя он собирался обойтись с Эйприл построже после того испытания, которому он по ее милости подвергся, он не мог игнорировать накатившую на него волну возбуждения от того, что опять ее увидит. Она, наверное, приехала в Лондон, чтобы извиниться за то, что не сказала ему всей правды. А то, что она прошла сразу в его комнаты… Неужели она намерена искупить свои грехи таким способом, от которого у него закипает кровь?
— Очень хорошо. Пожалуйста, велите принести бутылку вина.
— Хорошо, сэр.
Райли быстро поднялся по лестнице, перед дверью в свои апартаменты задержался, напомнив себе, что Эйприл выставила дураками всех членов его семьи и поэтому ее следует проучить. Она не должна видеть его нетерпения. Он заставит ее пострадать — это станет ее наказанием. И в зависимости от искренности ее извинений он решит, заслужила она наслаждение или нет.
Райли раскрыл дверь. В комнате царил полумрак, свет падал лишь от горящего камина. Из-за ширмы появилась высокая, гибкая фигура в прозрачной белой кружевной накидке. Свет падал на нее сзади, и от этого одежды было почти не видно — только силуэт, совершенный в своей наготе.
— Райли, милый, я так рада, что ты, наконец, дома.
Агата.
Она шагнула к нему, грациозно изгибаясь в развевающихся кружевах.
— Я подумала, что тебе будет тоскливо одному в Лондоне. Я так по тебе соскучилась. — Обвив руками его шею, она спросила: — А ты скучал по мне?
— Ужасно, — ответил он, убирая ее руки. — Разве ты не занята с Эмили?
— О, мне надоело покупать ей приданое. Я бы с большим удовольствием покупала бы приданое себе…
Агата схватила Райли за отвороты сюртука и впилась поцелуем ему в губы.
Он чуть не задохнулся.
— Агата, ты же еще в трауре.
— Ох, не будь таким нудным, — сказала она, помогая ему снять сюртук. — Нам, конечно, следует подождать полгода со свадьбой, но мы не обязаны ждать ни одной лишней минуты до первой брачной ночи.
Она запустила пальцы в его волосы — от чего его бросило в жар — и, прильнув губами к его губам, плотно прижалась к нему грудью. На Райли нахлынул поток мучительных воспоминаний, и он напрягся, а Агата со свойственным ей проворством и умением — которые он хорошо помнил — быстро добралась до пуговиц на брюках и стала их расстегивать. Но когда длинные пальцы Агаты обхватили его напрягшийся член, Райли схватил Агату за кисти:
— Остановись. Я не могу…
Она улыбнулась:
— Дорогой, ты, конечно, можешь.
Она распустила завязки накидки, и прозрачное кружево соскользнуло с ее плеч.
Будь Райли моложе и неопытнее, он охотно ответил бы на это завлекательное приглашение. Он подхватил бы ее на руки, бросил на кровать и, ограничившись лишь одним поцелуем, немедленно овладел бы ею. Но он уже не тот юнец — об этом позаботилась сама Агата. В мозгу возник образ девушки с каштановыми волосами, которая постоянно сопротивлялась ему, дразнила своими загадочными глазами и в результате нашла удовольствие в его объятиях. Он жаждал покрыть ее тело поцелуями, познать ее душу, слиться с ней каждой своей клеточкой. Это ее он хотел видеть в своей постели.
— Агата, давай не будем создавать лишних трудностей. Я собираюсь жениться на другой.
— О, Райли, ты же не можешь серьезно думать о том, чтобы связать себя браком с этой, этой…
— Ее зовут Эйприл. Да, я свяжу себя этими узами.
— Райли, милый, она такая простушка, такая бестактная.
Он отвернулся и застегнул пуговицы на брюках.
— Происхождение не является необходимым условием для брака. Людей соединяет не воспитание и хорошие манеры, а любовь.
Агата пристально на него посмотрела.
— Любовь? Ты… ее любишь?
Он сдвинул брови. Он сам себе в этом еще не признался, а тем более Эйприл.
— Не знаю. Возможно, люблю.
Агата натянуто улыбнулась.
— Но, Райли, она-то тебя не любит. Она сама мне это сказала.
— Когда?
— На министерском балу. Она сказала, что не собирается выходить замуж за кого-либо, а за тебя — тем более. Зачем связывать свою жизнь с холодной, строптивой особой, когда у тебя в постели каждую ночь может находиться женщина, которая тебя желает? И безумно любит.
Райли посмотрел на Агату. Когда-то он любил ее. Она была такой милой, очень похожей на Эмили. Но одержимость деньгами погубила ее. Теперь она стала совершенно другим человеком.
Его мысли вернулись к Эйприл. В отличие от Агаты ей безразличны и его титул, и его состояние. Ей вполне хватало его любви. Какой же он дурак, что подумал, что сможет отдать ее кому-то! Эйприл бесценна.
