извращенцев.
Когда они приблизились к двери, Кинан нахмурился. Он не удосужился постучать. Распахнул дверь и зашел внутрь. Казалось, он был готов ударить кого-нибудь.
— Кинан! — Эйслинн схватила его за руку. — Мы должны поговорить с ними. Помнишь? Это…
— Девочка-зола, наконец-то ты зашла повидаться.
Эйслинн подняла глаза. Бананак сидела, скрючившись на ужасающего вида горгулье. Ее перья сами по себе образовывали размашистые крылья шириной в два человеческих роста. Бананак с шелестом расправила крылья.
— Как ты добра ко мне, — прокаркала она и скользнула на пол перед ними. — Идем. Темный Король разозлится, если я займу все твое время.
— Мы пришли увидеть тебя. Мне нужно знать… — начала Эйслинн.
Рука Бананак захлопнула ей рот прежде, чем Эйслинн успела договорить.
— Ш-ш-ш, не порти мне веселье. Если хочешь, чтобы я говорила, молчи.
Эйслинн кивнула, и Бананак убрала руку, оцарапав ей щеку.
Они последовали за Войной в бездну длинного бетонного коридора. Тошнотворный запах жженого сахара и потных тел повис в воздухе. Пол под ногами был липкий, так что каждый шаг сопровождался шлепками подошв. Эйслинн почувствовала почти непреодолимое желание убежать. Она прижала руки к телу, стараясь не коснуться ничего и никого. Не все фейри Темного Двора были уродливы, но многие казались каким-то неправильными. Другие походили на тех, к которым она привыкла, но пугали не меньше.
Краснорукие Ли Эрги ухмылялись, слишком широко и радостно в этой похоронной атмосфере. Нимфы устремили на Эйслинн и Кинана сумрачные взгляды. Дженни Зеленые Зубы и ее кошмарные родственнички шептались у входа. Распространяя вокруг себя облако страха, Ищейки Габриэля, как часовые, двигались в толпе.
Эйслинн обернулась на своих собственных стражей. Для стычек один на один они годились, но открытое противостояние уничтожит их. Летний Двор и в самом деле не был готов к борьбе. Темный Двор знал толк в насилии, не говоря о других вещах. Это были их владения.
— Нравится? — прошептала Бананак. — Как они хотят съесть тебя живьем? Ты отняла смертную у прошлого короля. Ты заставила нового короля горевать о двух его смертных.
— Его смертных? Сет мой… — начала Эйслинн.
Но Бананак каркнула, перебив ее. Ее темные крылья простерлись за спиной, и она провела когтями по руке Эйслинн в притворной ласке.
— Жалкая маленькая девочка-зола. Мне интересно, не горюет ли он понапрасну. Не притворяется ли, чтобы обвинить тебя в том, что ты забрала его мальчишку?
Прямо перед собой Эйслинн увидела картину. В отличие от видения в парке, когда все казалось абсолютно реальным, это была явная иллюзия. Невообразимое поле битвы. Опустошенная земля. Окровавленные переломанные фейри. Тени смерти, витающие в воздухе от погребальных костров. Месиво смертных — в шоке, безумных, мертвых, опустошенных.
В центре резни стоял выбеленный солнцем костяной стол. Ножками служили сложенные друг на друга черепа; ребра, руки, позвоночники были скреплены сухожилиями в столешницу. Бананак сидела во главе стола, перед ней был распростерт Сет.
Призрачная Бананак из видения перехватила взгляд Эйслинн и сказала:
— Если бы я была королевой, я бы съела его внутренности, чтобы заставить тебя страдать.
И погрузила когти в живот Сета.
Он закричал.
Кинан притянул ее ближе к себе.
— Это не по-настоящему, Эйслинн. Не смотри. Отвернись.
Видение задрожало — одна из нимф прошла по комнате. Ее тонкие туфельки, закрепленные на ногах серебряными цепями, издавали неприятный клацающий звук, когда она ступала по цементному полу.
— Это иллюзия, — сказал Кинан. — Сета здесь нет.
— Ты так уверен, мальчишка на троне короля? Как ты можешь быть в чем-то уверен? — Бананак протянула руку и коснулась уже затянувшихся ран Эйслинн. — Смута, прекрасная смута принесет мне мое насилие.
Эйслинн напомнила себе, что она уже не смертная, и так просто ее не испугать. Она положила ладонь поверх когтистой руки Бананак.
— Сет у тебя? Ты забрала его?
— Какой хороший вопрос, — раздался голос Ниалла.
Темный Король подошел к ним сзади и остановился рядом с Бананак.
— Ну?
— Они побывали у меня, теперь они здесь. Смертного здесь нет. Но ты знаешь, что… — Она оперлась о его плечо и одним крылом обняла Ниалла. Крылья по-прежнему были призрачными, не осязаемыми, но уже и не иллюзорными.
— Прекрати. — Ниалл приблизился к трону на возвышении. В отличие от Летнего и Зимнего Дворов, трон Темного Двора действительно находился на помосте. Темный Двор сохранял странную смесь старомодных обычаев и пережитков.
Эйслинн сделала несколько шагов вперед. Кинан не отставал. За ними последовали и несколько стражей; остальные рассредоточились по залу — хотя в такой толпе толку от них будет немного. Бананак была не единственной угрозой: в зале находились Ли Эрги, несколько глайстиг, Ищейки и фейри-кошка. Эйслинн вздрогнула от ее вида. Подобно Великому Сфинксу в пустыне, та только наблюдала.
Эйслинн и Кинан обменялись взглядом, увидев фейри, сидящих в присутствии Ниалла. Нашептывания Бананак о войне казался еще более устрашающим, когда они стояли в логове, полном обещаний страха и насилия.
Ниалл развалился на троне и следил за ними с выражением забавы и насмешки на лице.
— Зачем пожаловали?
— Мне надо знать, что случилось с Сетом, где он, почему ушел. — Эйслинн не знала, как ей поступить. Сделать ли реверанс, как положено перед другими правителями, когда приходишь искать их милости? Она бы сделала. Она бы умоляла, если бы это помогло отыскать Сета. — Я думала, у Бананак могут быть ответы.
Фейри хрипло рассмеялись.
— У моей Бананак? — усмехнулся Ниалл. — Милая? Как думаешь, сможешь ли ты ответить на вопросы Летней Королевы?
Фейри-ворон внезапно оказалась рядом с Темным Королем; она обхватила его за шею, словно хотела задушить.
Ниалл не среагировал.
— У них есть вопросы.
— Х-м-м? — Бананак пустила ему кровь и смотрела, так струйка течет по шее Ниалла.
— Вопросы, — повторил он.
Все в комнате застыли, когда Бананак обернулась и произнесла:
— Приближается моя война. Войне нужны ягнята и пепел.
На глазах у всех ее крылья стали осязаемыми.
— Если ты все не разрушишь, мы там, где и должны быть. — Бананак поцеловала Ниалла и прошептала: — Мы истечем кровью, мой король. Если нам повезет, ты даже можешь погибнуть ужасной смертью.
