Когда он летел в Таиланд, то все было по-другому.
Да и соседка была другой: миниатюрная крашеная блондинка, до плеча не доставала.
Она прижала ногу, тогда Вилли положил ей на колено руку.
Хотя у него не рука — большая черная лапа.
Лапища.
Он сжал коленку, потом погладил.
И понял, что девчонка готова.
Тогда он передвинул руку левее и положил между ног.
Она даже не пискнула, когда он полез ей в трусы.
Лишь села поудобнее и раздвинула ноги.
И Вилли нежно вбуравил в нее большой черный палец. Утопил его в узкой и мокрой кунке.
Тогда он еще не догадывался, что вокруг — бесы.
Может, просто был моложе.
Пусть не намного, но все равно — глупее.
Это сейчас он — адепт, а Даниэль просто так словами не бросается!
Эта соседка тоже ничего, грудь, правда, маловата. Какая грудь — сразу ясно. У этой же под блузкой торчит что-то малозаметное, наверное, одни соски…
Зато ноги длинные…
А еще у нее короткая стрижка и волосы окрашены в черный-пречерный цвет.
Он ничего не может с собой поделать, если женщины тоже бесы, то пусть.
У нее большой рот.
И очень пухлые губы.
Он хорошо знает, что делают такие губы.
Когда он летел в Таиланд, то рот соседки был маленьким, и она даже не смогла хорошенечко отсосать.
Пришлось поставить ее на унитаз и вставить.
Но вошел он тогда легко, пусть и не на всю глубину.
Кунка была мелковата.
Вилли чувствует, что возбужден, и смотрит на соседку.
Та отводит глаза и пялится в окно.
Им скоро на посадку, так что все бесполезно.
«Бесы, — думает Вилли, — бесы!»
А Даниэлю еще лететь и лететь.
С посадкой в Карачи.
«Много городов на свете!» — думает Вилли.
Но он знает, что Белый Тапир живет не в городе.
Ему нечего делать в городе, Белому Тапиру.
В городах душно и много дерьма.
Белый Тапир должен дышать свежим воздухом.
Пусть даже влажным и дождливым воздухом джунглей.
Вилли был в джунглях, в тот раз, в Таиланде.
Неужели Даниэль тоже едет туда, где болтается в море остров Пхи-Пхи?
Соседка неприятно склабится, Вилли видит, что у нее большие зубы.
Если он ей всунет, то она проглотит его всего.
Белым интереснее давать за щеку, чем черным.
Смешно смотреть, как черный болт ходит за белой щекой.
От белых по-другому пахнет, совсем по-другому.
Правда, черные чиксы пахнут смачнее.
Родные, вонючие, черные чиксы.
Если бы он знал, что у него будет такой стояк, то лучше бы закинулся.
Хотя он дал слово Даниэлю, что не будет жрать всякую гадость, а слово надо держать.
Соседка просит пропустить ее.
Говорит с акцентом.
Непонятно, откуда.
Бедненькая, захотела в туалет.
Интересно, что сейчас с тем белым парнем и увидит ли он его еще?
Вилли смотрит, как покачивается при ходьбе ее узкая задница.
Это плохо, что узкая, он предпочитает побольше.
Но зато у нее длинные ноги, иногда это очень удобно.
Бесы начинают просыпаться.
Ему бы тоже надо отлить, совсем скоро — Стамбул.
А от Стамбула еще пилить и пилить.
Двенадцать часов автобусом — он узнавал.
Если бы полетел чартером, то сел бы прямо там.
Но Даниэль сказал: никаких чартеров, полетим регулярным, так безопаснее, Вилли.
Он выбирается из кресла и топает к туалету.
Большое желание вломиться в кабинку к соседке но он ведь обещал Даниэлю быть осторожнее.
— Пока глаз не доставлен на остров, — сказал Даниэль, — мы должны соблюдать осторожность, Вилли!
Остров, все же Белый Тапир на острове…
Жаль, что Даниэль не взял его с собой.
Но он пообещал, что Вилли когда-нибудь сам увидит Белого Тапира, когда тот опять сможет видеть и они начнут войну против бесов.
Все кабинки заняты.
Вилли ждет.
Всем предлагают сесть обратно на место, они идут на посадку.
Вилли ждет.
Наконец, одна дверь открывается — тщедушный тип, усы щеточкой, красное лицо и здоровый нос.
Так и хочется зажать его между указательным и средним пальцами и сделать типу больно.
Вилли заходит в туалет и закрывается.
Ему становится хорошо, даже в этом есть удовольствие — отлить, когда уже невмоготу.
Этого типа он где-то видел, где-то и когда-то.
Хотя он видел уже столько всяких типов, что и не сосчитать.
И все они — бесы!
Даниэль прав, все они — бесы, и этот бесовский мир — дерьмо!
Его надо сделать лучше.
Приятно было бы пострелять, но Даниэль сказал:
— Никакой стрельбы, Вилли, нам поможет Белый Тапир!
А Вилли любит стрелять, только давно не приходилось. Пожалуй что с Брайтона.
Но можно и руками.
Вилли моет руки, вытирает бумажным полотенцем и выходит из туалета.
Чикса на месте, опять пялится в окно.
И зачем-то шевелит своим большим пухлым ртом.
Не повезло ему с соседкой, у нее на морде написано:
— Чего ты сидишь тут рядом, большой и черный?
Наверное, она чувствует, что он ее хочет.
И боится.
Они все его боятся.
