По следу Сезанна

— Багаж в мой номер, Жан-Луи, и ради бога не забудьте, что чехлы с одеждой надо повесить, а не положить. Жду вас завтра в четыре часа. Comprenez? [6] — Она заметила вышедшего ей навстречу Андре. — Ты уже здесь, дорогуша? Будь душкой, расплатись с Жаном-Луи. Я пока проверю сообщения.

Шофер доставил багаж в номер, Андре выдал ему чаевые, и все это под аккомпанемент возмущенного голоса Камиллы, эхом разносящегося по холлу:

— Этого не может быть! С'est impossible. Неужели ничего не приходило?

Все имеющиеся в наличии служащие были призваны к стойке и с пристрастием допрошены.

Захватив в ресторане два меню, Андре вернулся в бар. Просто удивительно, как быстро одна целеустремленная личность может устроить переполох в дотоле совершенно спокойном заведении. Он заказал себе еще один kir[7] и попытался вспомнить, какую минеральную воду Камилла предпочитает в этом месяце. Вроде бы «Бадуа».

Через несколько минут она присоединилась к нему, протяжно вздохнула и достала из сумочки пачку сигарет.

— Ну и денек. Я, наверное, похожа на чучело.

Камилла закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула, ожидая возражений.

— Хороший обед все исправит, — улыбнулся Андре. — Здесь отличная баранина. Розовая и сочная.

— Даже не говори со мной о мясе! Тебе известно, на сколько времени оно застревает в кишечнике? На несколько дней! Ну, рассказывай. Как княгиня?

Андре коротко поведал ей о знакомстве со старухой, а Камилла тем временем прихлебывала воду и курила, стараясь не затягиваться. Долгий перелет никоим образом на ней не отразился. Она была свежа, деловита, задавала вопросы и строила планы на завтрашний день. Столь же энергичной Камилла оставалась и за обедом, в ее случае состоявшим из салата «Ницца». Андре же, загрузившись жареной бараниной и красным вином, откровенно клевал носом.

— Да ты засыпаешь, дорогуша, — констатировала Камилла, когда им принесли счет. — Хочешь в кроватку?

Официант, знающий по-английски только несколько самых важных слов, слегка вздернул бровь и поджал губы.

Андре осторожно взглянул на Камиллу. Она смотрела ему в глаза, слегка улыбаясь одними губами. У него возникло тревожное чувство, что последнюю фразу можно расценивать как приглашение. По редакции ходили слухи, что у Камиллы имеется постоянный и весьма состоятельный любовник, а кроме того, она время от времени устраивает интимные утренники с Гарабедяном. А почему бы ей не развлечься с фотографом? Невинные командировочные радости.

— Давненько мне не делали таких заманчивых предложений, — засмеялся он, и опасный момент миновал. — Еще кофе?

Камилла бросила на стол салфетку и встала:

— Завтра в восемь. В холле.

Андре задумчиво смотрел ей вслед. Отвергнутая женщина? Вполне возможно, счет за этот обед не будет оплачен журналом.

3

Ровно в восемь Андре стоял в дверях отеля и любовался утром. Если не считать двух-трех белых облачков над вершинами гор, небо было совершенно чистым. Сегодняшний день обещал оказаться не хуже вчерашнего. Андре обошел здание по террасе и посмотрел вниз на бассейн, огороженный шеренгой кипарисов, во главе которой красовалась «кинетическая» абстрактная скульптура Колдера. В подогретой воде бассейна весело плескалась вчерашняя парочка из бара. Андре не без грусти подумал о том, как приятно было разделить этот чудесный день с кем-нибудь близким. Впрочем, он недолго оставался в одиночестве.

— Ты уже ждешь, дорогуша? Камера заряжена? А где машина? Посреди двора стояла Камилла, эффектно придерживая рукой краешек большой соломенной шляпы — пика моды грядущего сезона. Сегодня она была в том, что сама называла своей «рабочей одеждой» — простой костюмчик от Армани, туфли на среднем каблуке, — и, похоже, в отличном настроении. Андре с облегчением решил, что вчера вечером не совсем верно истолковал ее слова.

По дороге в Сен-Жанне Камилла поведала ему, что просто обожает иконы и вообще все русское. На пути в баварский замок или венецианское палаццо она «обожала» бы все немецкое или все итальянское. Для Камиллы это была своего рода разминка — она готовилась очаровывать будущего собеседника.

Что ей вполне удалось немного погодя. Целое утро Камилла ахала от восторга и рассыпалась в похвалах всему, что видела: от благородной, хоть и порядочно запущенной внутренности дома, — «Очарование первозданности, дорогуша. Дивный архитектурный костяк. Постарайся уловить глубинную суть» — до самих икон, немногочисленных, но и правда превосходных. Пока Камилла восторгалась и брала интервью, Андре снимал и к полудню решил, что все необходимое сделано. Теперь можно было поэкспериментировать.

Тем временем хозяйка приготовила простой ланч и накрыла стол на кухне, и тут восторженное настроение Камиллы подверглось серьезному испытанию. Что касается Андре, то он с радостью ел бы такой ланч каждый день: черные, блестящие оливки, редиска со сливочным маслом, деревенский хлеб, который надо было жевать, а не ждать, пока он сам растает во рту, кувшин красного вина и нарезанная с величайшим почтением чудесная, розовая, плотно набитая saucisson[8].

Андре с готовностью протянул старухе свою тарелку.

— До чего же хорошо! — восхитился он. — В Америке такую еду не найдешь. Не удивлюсь, если она там запрещена законом.

Княгиня улыбнулась:

— Говорят, там и некоторые французские сыры запрещены. Какое странное место эта Америка. — Она повернулась к Камилле: — Положить вам еще, мадам? Это saucisson из Арля. Немного говядины, немного свинины и немного ослиного мяса. Они утверждают, что именно ослятина дает этот особый привкус.

Улыбка застыла на лице Камиллы. Ланч и без того стал для нее настоящей пыткой: никакого салата, никакой воды, кроме крайне подозрительной жидкости из-под крана, и к тому же один из котов нахально сидит на столе рядом с кувшином. А тут еще и ослятина. Во имя вежливости и процветания журнала Камилла готова была проглотить кусочек saucisson, рискуя навсегда погубить свой кишечник. Но ослятина — это уж слишком!

Андре поднял от тарелки глаза и встретился с полным ужаса взглядом Камиллы. Он еще никогда не видел главного редактора такой растерянной и как джентльмен поспешил на помощь.

— Простите, я забыл вас предупредить, — прошептал он, наклонившись к уху старухи, — моя коллега — вегетарианка. — И, не удержавшись, добавил: — У нее чрезвычайно чувствительная толстая кишка.

— Ah bon?

— Увы. Доктора запретили ей любое красное мясо. А особенно — ослятину, которая крайне опасна для нежных тканей.

Хозяйка сочувственно покивала, и они оба с сожалением посмотрели на Камиллу, которая поспешила принять сокрушенный вид.

— Этот дурацкий кишечник, — вздохнула она. — От него одни неприятности.

Она решительно отклонила любезно предложенную лапшу и соленую треску и заверила хозяйку, что ей вполне хватит маслин и редиски. Вскоре ланч закончился, и за столом задержался только кот, вероятно рассчитывавший на остатки колбасы. Работы оставалось совсем немного. Андре чуточку поэкспериментировал с иконами, снимая их на разном фоне — камень, потемневшая штукатурка,