И поняла вовремя: не бес то, а Фауль ненаглядный!
— Тц-тц-тц-тц-тц! — зацокала она на лошадей. — Н-но, хорошие! Н-но, милые!
Лошади стояли как вкопанные. Зато граф с кучером обернулись.
— Ага! — возликовали они. И кинулись прямо ей наперерез.
Тут Марион закричала так, что самой страшно стало. А лошади напугались еще пуще — да как понесут во весь дух!
Итак, лошади несли, карета громыхала, граф с кучером бежали, спотыкаясь, следом и кричали что-то вроде «стой, стой, стой» (неважно, они скоро отстали), а кот висел, как ценная торба, на спине у хозяйки.
…Мчались в полнейшей тьме.
Река исчезла, граф с кучером — и подавно. Под копытами лошадей снова оказалась мостовая, с обеих сторон замелькали темные махины домов.
А в лошадей будто дьявол вселился: скакали и скакали без остановки. Как бешеные, промчались два раза через весь городок — да что же это такое? — повернули уже на третий круг…
Но тут измученная Марион наконец перестала хлестать коней — они и остановились.
Усталая, сползла Марион с козел, подхватила кота, счастливо оглянулась: до сих пор не верилось, что вырвалась. Вот домики красивые, вот мост через речку, все тихо и спокойно. Нет, ну правда славно жить на белом свете!
Именно тут дверца кареты отворилась и из нее высунулась заспанная рожа Упыря. Протерев глаза кулаками, он тупо уставился в темноту:
— Куда это мы приехали?
Что сказать про Марион? Напугалась до одури.
Бежала, не разбирая дороги.
Вперед, вперед, вперед…
Но жуткие шаги за спиной не утихали. «Топ, топ, топ, топ»…
Господи, за что же такие испытания?
«Топ, топ, топ, топ»…
Бежала долго, насколько хватало сил. А «топ-топ» не умолкало.
Совсем запыхавшись, остановилась у двери одного дома — забарабанила кулаками в дверь.
Никто не отозвался.
Бросилась, не оглядываясь дальше. Барабанила и в двери других домов. В одном кто-то сердито рявкнул. Во дворе другого зарычала собака.
Плача от отчаяния, она помчалась дальше. Пробежала в узком пространстве меж двумя домами — тут вроде шаги стали стихать.
Но повернула направо — стена.
Повернула налево — сарайчик. Наглухо закрытый.
Назад пути нет. О, Господи!
От страха ноги подкосились — она упала мешком у стены.
— Пресвятая Дева! — закричала. — Помоги! Убивают! — И закрыла лицо руками.
Лежала долго, крепко зажмурившись.
Но тишина. Наконец несмело подняла голову, оглянулась — никого. Да и «топ-топ» исчез… Прячется, небось, где-нибудь.
На четвереньках проползла от сарайчика до стены. И обратно. Прятаться было негде…
Тогда-то и поняла, что «топ-топ» был… как бы вам это сказать?.. эхом ее собственных шагов.
Дальше рассказывать — время тянуть. Скажу вкратце, что сладко заснувшую на улице Марион разбудил начальник городской стражи. Поднял с мостовой, строго вопросил, нашла ли она башмак. И хотя Марион клятвенно заверяла, что «никакого башмака, вот вам крест, не находила!», потащил ее, упирающуюся, домой.
Страшное потрясение выпало на долю Марион, а о Фауле уж и говорить не приходится. Кота выжали, очистили от грязи, приткнули к теплому камину, а позже — высушенного и вылизанного (вы, конечно, понимаете, что Фауль вылизал себя сам) — усадили за стол.
Сложное явление — заколдованный кот. Никто не знал, как с ним обращаться. Как, например, величать его, сего важного господина? Не могло быть и речи, чтобы просто «Фауль». «Герр Фаульман» — предложил Бартоломеус. Это звучало красиво, с достоинством и совсем не обидно для кота, всего три года назад пребывавшего в образе человека.
Итак, герра Фаульмана обвязали салфеткой и посадили перед большим блюдом с жареной рыбкой. Несколько стесняясь опростоволоситься в глазах сего важного господина, сидели прямо, ели чинно, жевали с закрытыми ртами.
И все бы хорошо. Но как и прежде, господин кот был безмолвен. Не то чтобы совсем: «мурр» и «мяу» — это как всегда. А вот «да» или «нет» или «я знаю, где находится граф Эдельмут»… — это молчок.
— Ах, что бы сделать такое, чтобы вы заговорили, милый господин Фаульман? — вздыхала Эвелина. — Что бы сделать, чтобы вы поведали нам то, что рассказал вам граф Шлавино? Как узнать, где томится мой бедный отец?
Ну что ж тут сделаешь. Кот виновато моргал, пожимал плечами и жевал рыбку.
— Дело запутанное и таинственное, — высказался Бартоломеус. — Одно ясно: что если мой доблестный господин и ваш благородный отец до сих пор здравствует… То будь он хоть в преисподней, хоть в райских кущах, наш долг — вызволить его оттуда. И таким образом восстановить справедливость: граф Эдельмут снова станет повелителем здешнего графства, мерзкий колдун отправится в преисподнюю…
— А у меня снова будет отец! — засияла Эвелина.
— Но как же, как же узнать, где спрятан сей сиятельный господин? — всплеснула руками Марион, да так потерянно, что опрокинула кувшин с молоком прямо на колени Бартоломеусу. — Как же это выведать? Не спрашивать же у графа Шлавино!
— Есть одно простое средство, — успокоил Бартоломеус, хладнокровно стряхнув молоко со штанов. — Одно очень простое средство. Нужно раздобыть конфетку для Фа… для господина Фаульмана. Да-да, ту самую, волшебную. Съев которую, сей достойный господин вернет себе обличье человека. А став человеком, обретет дар речи. А обретя дар речи…
— …откроет нам тайну графа Эдельмута!
— Ах, как просто! Как все, оказывается, просто! — радовались девочки, хлопая в ладоши. Оставалось только достать конфетку.
Часть 2
Конфетка для Фауля
«Я был безрассуден, потому что молод (что значат сто тридцать пять лет для Безголового?), и готов был ввязаться в любую авантюру. Но я и мысли не мог допустить, чтобы госпожа моя (которую про себя я называл просто «маленькой Эвелиной») ввязалась в то же…»
Глава 1
Про цветочный горшок, грустную птицу и уродливого незнакомца
Утром следующего дня Бартоломеус, порывшись в своем сундучке, извлек оттуда нечто воздушно-
