— Ах ты!.. Пардон, — виновато улыбается голова.
Снова главная часть тела на месте — все в порядке, можно продолжать путь.
Но Кровавый Клык не двигается с места. Недоверчиво смотрит. Отступает.
— Не граф… Не граф!.. Не гра-а-а-а-аф!
В страхе перекосилась морда, полная острых зубов. Подпрыгнув, как ужаленный, вампир бросился в соседний проход.
— Тревога-а-а!..
Вот тут-то и стало по-настоящему страшно.
Первое, что почувствовал Бартоломеус, оставшись в темном сыром коридоре — это ужас, охвативший его ледяными руками.
— Куда он — так скоро?
После нескольких мгновений тишины воздух вдруг задрожал. По всему замку заполыхали голубые отсветы.
— А?.. А-а! — как дикий, Вилли отскочил от каменной стены. — Что это?!
Они текли… текли со всех сторон — вампиры.
Вдвоем они неслись по коридорам, стараясь держаться друг дружки, без факелов, в полнейшей тьме.
Лестница… Они искали лестницу, которая дала бы возможность спуститься из башни на землю. Оба неплохие знатоки замков, даже во тьме они без труда находили ее. Раза два… Может, больше…
Но всякий раз поспешно сворачивали в сторону: сотрясая воздух, снизу поднималась волна голубого света, а в ней — в полнейшей тишине! — оскаленные белые лица живых мертвецов.
Вот они летят, догоняют — легкие, как тени.
Еще будучи в дальнем конце коридора, дотягиваются рукой до плеча. Ногти длинные, острые, впиваются в тело. Лунки синие, как у мертвых.
Тьфу, покойники! — плюет через левое плечо Вилли, хватается за крест на шее. Рука, соскальзывая, отпускает.
Нет, до лестницы они таки добрались. Но спуститься не получилось. Вместо этого пришлось подняться еще на этаж.
Потом еще…
Влетев в одну из небольших зал, оба остановились, чтобы перевести дух. Зала была совсем небольшая, а главное, из нее не вела ни одна дверь.
— О, черт! — в отчаянии выругался Вилли. — Что будем делать дальше?
— Вилли, я перед тобой виноват тысячу и один раз… — Бартоломеус покаянно приложил руку к груди.
— Что будем делать дальше? — прорычал Вилли.
— …но живыми мы им даться не должны. Я знаю из достоверного источника — от одного святого юродивого: умерший от укуса вампира сам становится вампиром. Слышишь? Я хочу остаться христианином.
— И в связи с тем у тебя есть чудесный план? — скривился Вилли.
— Да, вот-вот. Основные пункты его сводятся к следующему…
В коридоре за дверью послышался слабый шум и топот ног.
— Черрт! Дьявол! Пресвятая Дева! — взвизгнул камергер. И выхватил кинжал. — Куда бежать? В этой зале нет других дверей!
— И это как раз один из пунктов, — оживился Бартоломеус.
— Ты сумасшедший?
— Держи дверь.
В следующий момент Бартоломеус, скрипя зубами, волочил к двери огромный сундук, служивший хозяевам, вероятно, для хранения одежды.
Скрып, скрып, щщщщ… — сопротивлялся сундук.
— Ты слабая женщина, Жози! — радостно подскочил Вилли. — Иди сам сторожи дверь! — Сложенный куда мощнее, чем Бартоломеус, он в два счета дотащил сундук до двери.
Это было как раз вовремя.
— Они там! — взвигнуло множество голосов в коридоре.
Мгновение тишины.
— Достойные господа, здесь ли вы? — прозвенел голос Кровавого Клыка-удивительно вежливый.
Вышколенный слуга!
— Достойные господа, в этом ли пространстве имеют честь находиться ваши тела?
Снова тишина.
Затем дверь затряслась от жестоких ударов.
Разумеется, сундук недолго простоял в одиночестве на своем посту. Очень быстро компанию ему составили еще два — такие тяжелые, как если бы в одном Упырь хранил, скажем, медные кувшины, а в другом — ни больше ни меньше, железные доспехи дюжины рыцарей, укушенных им в различные периоды его долгой жизни.
А дверь тряслась, как в лихорадке.
— Сочненькие! — взволнованно взвизгивали голоса по ту сторону. — Да свеженькие!..
— Чур, мне того толстенького!..
— А мне того стройненького!..
К сундукам присоединилась высокая, с балдахином, кровать, выполненная в форме гроба — на спинке вырезаны картины из жизни Люцифера.
Ее передвигать было легко: колесики только повизгивали: зззихх! ззихх! ззихх! Зато после того как Бартоломеус обрубил ненужное роскошество, та больше не откатывалась — и встала прочным препятствием нечистой силе на пути к обеду.
Дверь успокоилась, только иногда совсем слегка испуганно вздрагивала. Но на всякий случай пленники дополнили кучу еще кое-какими вещами. Не потому, что они были невесть какими тяжелыми, но просто потому, что тоже находились в комнате.
Так, поверх кровати взгромоздился стол, поверх стола — стул, поверх стула — ларчик, поверх ларчика — гипсовая вазочка, а в вазочку Бартоломеус вставил сухую веточку померанца.
— Уфф… — закончив работу, с чувством выдохнул Бартоломеус. — Благодарю тебя, Господи.
И подойдя к окну, постарался определить, скоро ли будет рассвет. Рассвет — единственное их спасение!
Продержаться до рассвета. Самое главное. Потому что, как известно, на рассвете упыри «умирают».
Сил не было. Устало разлегшись прямо на полу, Вилли закрыл глаза:
— Упаси меня, Боже, чтоб я когда-нибудь и куда-нибудь…
— Меня тоже и оттого же. — Сколько ни силился Бартоломеус разглядеть небо, его не было. То есть оно было, конечно. Но за крыльями полдюжины летучих мышей, облепивших окно, разглядеть его было просто невозможно.
— Ну, какие еще пункты в твоем плане? — устало улыбнулся камергер.
— Вилли, дружище. — Голос Бартоломеуса странно дрогнул. — Я одного не хочу — стать вампиром. Мы должны сражаться до последнего. Самое главное — не подпускать их к себе вплотную. И верная их гибель, знаешь — руби прямо по шее, отсекай им головы.
— Кому, лапушка? — удивленно поднял голову Вилли.
Ответом ему был звон выбитого стекла.
…Не успели осколки прокатиться по каменному полу, как через окно в комнату влетело с полдюжины мышей.
Они шлепались на пол и тут же превращались в вампиров.
Господи! Боже! Пресвятая Дева и все!..
