тем более на дальних, приграничных рубежах округа, он не знает. Конечно, его нельзя было обвинять в этом. Немецкая авиация внезапными бомбовыми ударами в первые же минуты войны вывела из строя ряд важнейших линий и узлов связи. Я попытался связаться из города с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником М. П. Кирпоносом, но телефон ВЧ не работал. Для переговоров по радио требовалось много времени, а я не мог ждать — спешил на командный пункт Южного Фронта в Винницу».
Полное бездействие части штаба КОВО, оставшегося в городе Киеве. А штабист, как видите, разводит руками. Как всегда поражает «точность» немецкой бомбардировочной авиации: с ходу разнесли узел связи штаба фронта. Что удивляет: связи ни с кем нет, но представитель штаба знает (откуда?), что обстановка на фронте «сложилась тяжелая». Командующий Кирпонос недоступен, надо понимать, не только для Тюленева. Вызывает еще большее удивление и тот факт, что для связи по радио со штабом фронта требуется много времени. Видимо, надо посылать курьера на лошади?!
25 июня Тюленев прибыл к месту назначения в город Винницу. А тут и Директива из Наркомата обороны о Южном фронте подоспела.
«Надо сказать, что по сравнению с Юго-Западным наш, Южный фронт, считался относительно «спокойным». В положении войск фронта за время с 22 июня и в течение нескольких последующих дней существенных изменений не произошло. Мы воспользовались этим затишьем, чтобы привести войска в боевую готовность (?), наладить четкую связь, подтянуть в самый кратчайший срок к границе и ввести в бой части прикрытия...
Но спокойствие длилось недолго. Уже в ночь на 26 июня две дивизии противника под прикрытием сильного огня артиллерии и при поддержке авиации атаковали наши части в районе Скулян, что в десяти километрах севернее Ясс. Им удалось форсировать Прут и захватить Скуляны. Контратакой 116-й стрелковой дивизии гитлеровцы были отброшены за реку, при этом они потеряли свыше 700 солдат и офицеров убитыми и ранеными».
Из воспоминаний Тюленева вполне ясно читается, что никаких активных действий на румынской границе не происходило вплоть до 26 июня. А когда противник частью сил все же форсировал реку Прут, то получил «по зубам» и был отброшен на свои исходные позиции за реку. Вот если бы везде так происходило на границе! Но, видимо, не все командующие фронтов похожи на Ивана Владимировича.
И не может не вызвать ироничной улыбки фраза о приведении войск «в боевую готовность». Несколько дней идет война, севернее Одесского округа противник продвинулся на сотни километров в глубь нашей территории, а здесь, что, курорт, и другие вооруженные силы?
Вот как К. С. Грушевой, бывший в ту пору вторым секретарем Днепропетровского обкома партии, описывает начало войны и события в столице Украины Киеве. У него на квартире под утро зазвонил телефон:
«Знакомый голос обкомовской телефонистки звучал виновато:
— Вас вызывает генерал Добросердов.
Генерал командовал размещенным у нас 7-м стрелковым корпусом. Это был опытный военный. Офицером он стал в годы Первой мировой войны, сражался на фронте, а после Великой Октябрьской социалистической революции вступил в ряды Красной Армии. До назначения на должность командира корпуса КЛ. Добросердов почти семь лет командовал дивизией. Человек широкообразованный, обладающий высокой культурой, он неоднократно избирался депутатом облсовета и Верховного Совета УССР, был кандидатом в члены обкома КП(б)У».
И вот этот, обладающий «высокой культурой» военный извиняется за столь ранний звонок и сообщает Грушевому:
«— Германия напала...— услышал я приглушенный голос генерала. — На нас напала, Константин Степанович! Нынче на рассвете...
Война с Германией?! Вызвав машину, я стал торопливо одеваться. С мыслью о войне примириться было невозможно... По пустынным улицам езды до штаба корпуса не более пяти минут. Дежурный по штабу предупрежден о моем приезде, ожидает у входа... В просторном кабинете Добросердова полно людей... Подтянутый, стройный, с едва заметной сединой на висках, генерал Добросердов протягивает телеграмму из Москвы.
Генеральный штаб Красной Армии открытым текстом сообщает, что гитлеровская Германия напала на Советский Союз. Немецко-фашистские войска перешли западную государственную границу нашей Родины на всем ее протяжении. Ряд крупных советских городов впервые же часы нападения подвергся жестокой бомбардировке...
В телеграмме— приказ: привести войска в полную боевую готовность. Пробежав глазами крупный машинописный текст, медленно перечитываю телеграмму еще раз, стараясь осмыслить прочитанное. Все еще не хочется верить случившемуся. Добросердов смотрит выжидающе.
— Из Одессы не звонили? — спрашиваю. (В то время наша область входила в Одесский военный округ.)
Добросердов отрицательно качает головой.
— А из Москвы?
— Не звонили. Только эта телеграмма... Выполняю полученный приказ.
— Поеду в обком. Попробую связаться по ВЧ с Киевом. Потом позвоню...
Вот и пятиэтажное здание обкома партии. Знакомые ступени подъезда... Проходим в кабинет, где установлен аппарат ВЧ. Не тратя времени на объяснения, вызываю по ВЧ Киев. Киев отвечает... Прошу соединить меня со вторым секретарем ЦК КП(б)У М. А. Бурмистренко, но в этот момент киевская телефонистка быстро сказала:
— Нас бомбят, товарищ!
Так вот оно что! Киев бомбят!
Неожиданно в трубке раздалось:
— Соединяю с товарищем Бурмистренко!
Несмотря на бомбежку, незнакомая телефонистка
не покинула пульт, выполняя свой долг. Молодец!
— Кто говорит? — кричит в трубку Бурмистренко.
— Грушевой! — кричу и я, думая, что могут не услышать. — Это я, Грушевой! Из Днепропетровска!
— А! Вы уже в курсе?.. Хорошо. Разберитесь с мобилизационным планом (!), слышите?! Я позвоню позже!»
Далее автор рассказывает, что собрался расширенный состав обкома партии, в который вошли кроме работников обкома и представители НКВД, облпрокуратуры, облвоенкомата, руководства железной дороги.
«Товарищи спрашивали о причине столь срочного вызова. Облвоенком Н. С. Матвеев эту причину уже знал. Он доложил мне, что пакет с мобилизационным планом вскрыт и облвоенкомат дал необходимые указания городским и районным военкоматам. Когда все собрались, я сообщил тяжелую весть о нападении фашистской Германии, рассказал о телефонном разговоре с товарищем Бурмистренко и его обещании позвонить позже... Прибыл генерал Добросердов. Он сообщил о приведении корпуса в полную боевую готовность».
Ну, так бомбили немцы Киев на рассвете 22 июня или нет? Как видите, если и происходила бомбежка, то уж никак не ранним утром, а значительно позднее. Конечно, К. С. Грушевой не являлся непосредственным свидетелем, на которого падали бомбы, но важно то, что это происходило уже после того как в Днепропетровск из Генерального штаба пришла телефонограмма о начале военных действий со стороны Германии. Так что Жуков намеренно лгал Молотову о предутренней бомбардировке Киева, чтобы, видимо, иметь веские основания, чтобы смыться из Москвы.
Хотелось бы отметить еще один момент, на который мы часто ссылались выше.
«Поздним вечером 23 июня мы получили по телеграфу постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР, определявшее задачи партийных и советских органов в условиях военного времени. Этот документ внес необходимую ясность, ответив сразу на множество возникших проблем и вопросов».
После этого следует перерыв до 26 июня. Никаких значимых документов, поступивших из недр высшей власти, в мемуарах К. С. Грушевого не отмечено. Центральная власть «онемела» с 22 по 26 июня, а
