добавляла, что смерть Валерия, возможно, ускорил строжайший пост под влиянием небезызвестного старца Аверьяна.
13.11.2010
Камера доктора Сапса
Очнитесь!
Монастырь каш — Россия!
Анатолий Зайцев не мог освоиться с мыслью, что Аверьяна нет. Это было всё равно, как если бы не стало его самого. Опускались руки, пустело в голове и в душе. Анатолий чувствовал полную профессиональную несостоятельность. Дело об убийстве Аверьяна невозможно было расследовать без самого Аверьяна. Казалось бы, нечего и сомневаться: Аверьян убит. Он был ещё жив, когда во дворе мочаловской церкви его подобрали с проломленным черепом, но в Трансцедосе подтвердили его смерть, Анатолия настораживало и обнадёживало, что Аверьяна увезли в Трансцедос. За Трансцедосом Аверьян следил особенно пристально, давно подозревая, что там творится неладное. С другой стороны, вдруг не всё потеряно, если Аверьян в трансплантационном центре, ведь прежде это был реанимационный центр.
Может быть, потому о похоронах Аверьяна и не заходила речь. Казалось бы, Церковь должна была соблюсти особый чин при отпевании и погребении иеромонаха, чья смерть могла рассматриваться как мученическая. Но ничего подобного не делалось. На вопросы Анатолия Зайцева церковные инстанции отвечали уклончиво. Анатолий Валерьянович попытался поставить вопрос о похоронах Аверьяна перед угрозыском, но ему ответили: бывший следователь Игнатий Бирюков давно уже не имеет к организации никакого отношения. А когда Анатолий Зайцев попытался взять похороны друга на себя, Трансцедос отказался выдать ему тело. Анатолию Зайцеву напомнили, что требовать выдачи тела имеют право только родственники и у него такого права нет. Анатолий Зайцев подозревал, что и Церкви Трансцедос ответил в том же духе, а Церковь особенно не настаивала. Трансцедос только лишний раз напомнил бы, что трансплантационный центр — учреждение светское и Церковь для него — не авторитет. Связаться лично с доктором Сапсом Анатолию не удавалось. Ему упорно отвечали, что доктор Сапс на операции. Конечно, Трансцедос был отчасти вовлечён в дело об убийстве Аверьяна, но ни о каких обвинениях в адрес доктора Сапса и речи быть не могло. Экспертное заключение о смерти Аверьяна Трансцедос уже представил. А тут ещё и самому Анатолию буквально некогда было дохнуть. Начальство грозило ему отставкой, если в ближайшее время хоть каких-нибудь результатов не будет в расследовании серийных убийств, наводящих ужас на Мочаловку. Трудно было представить себе, что столько убийств за несколько месяцев совершил один человек, но в него сразу же поверили и давно называли его «Ломоносов» или более фамильярно «Михайло». В прозвище Ломоносов было стремление подольститься к убийце; он же свой, мочаловский, он где-то рядом, чего доброго, услышит, если его обругаешь. Что же касается клички Михайло, то от неё вообще веяло первобытной жутью. Медведем или Михайлом называли зверя, чтобы ненароком не накликать его настоящим именем, так что оно даже не сохранилось в русском языке, и науке остаётся только гадать о нём. Правда, Ломоносов ломал носы только первое время, нанося своей жертве смертельный удар в переносицу. В дальнейшем он проламывал черепа обыкновенным плотницким молотком. Так он и Аверьяна ударил, но была одна особенность: других он ударял острым концом молотка, Аверьяна же ударил тупым, отчего удар оказался сильнее и, так сказать, смертельнее. Ещё одна особенность: до Аверьяна Ломоносов убивал исключительно женщин. Очевидно, Ломоносов полагал, что никто, кроме Аверьяна, не поймает его, а может быть, он почувствовал, что Аверьян напал на его след.
Складывалось впечатление, что доктор Сапс действительно оперирует почти непрерывно с тех пор, как смерть Аверьяна засвидетельствована Трансцедосом. Это само по себе могло вызывать известные подозрения. Сразу же возобновились операции, приостановленные то ли за неимением подходящих органов, то ли потому, что как раз Аверьян требовал особого расследования таких операций. Лишь на пятый день после убийства Аверьяна доктор Сапс принял Анатолия Зайцева в своём кабинете. Он поднялся из своего кресла навстречу следователю со своей всегдашней добродушной неповоротливостью тюленя на суше. Говорили, что тем подвижнее и проворнее доктор Сапс на операциях — как тюлень в море. Давно уже никто из посторонних не видел доктора Сапса иначе, как в белом халате.
Доктор Сапс усадил посетителя в кресло напротив себя, многозначительно выразил соболезнование в связи с утратой старого друга и вопросительно посмотрел, молча предлагая перейти к делу. Анатолий Зайцев намеревался твёрдо потребовать у доктора Сапса тело Аверьяна, но пришёл в раздражение от собственной неуверенности, сбился, запнулся и замолчал под ироническим взглядом своего собеседника. Доктор Сапс снисходительно напомнил, что тела такого рода (он так выразился) выдаются только ближайшим родственникам.
— А вообще пусть мёртвые хоронят своих мертвецов, — улыбнулся он вдруг.
— Кто же, по-вашему, должен хоронить Аверьяна? — беспомощно, но настойчиво спросил Анатолий Зайцев.
— Это евангельское высказывание можно понимать двояко, — продолжал доктор Сапс. — Или между теми, кого хоронят, и теми, кто хоронит, разница невелика, или мёртвые не так мертвы, как принято думать.
— Неужели вы и Аверьяна пустили на органы, как про вас говорят? — Голос Анатолия дрогнул.
— Вот что вас беспокоит. Я давно предлагал вашему другу обсудить этот вопрос подробнее, со всей возможной откровенностью. Теперь предлагаю вам то же самое. Давайте поговорим по душам — в его присутствии, можно даже сказать, при его участии.
— Он что же, на самом деле не умер? Вы его… реанимировали? — с трудом выговорил Анатолий Зайцев.
— Не надо забегать вперёд. Если хотите, следуйте за мной. И вы убедитесь, что вопрос о похоронах пусть временно, но решён. Или так вопрос вообще не стоит.
Они вышли из кабинета и спустились на лифте в подвальное помещение. Довольно долго они шли по узкому коридору. Монотонное красноватое освещение начало мигать. Ежесекундно свет гас и снова загорался. Доктор Сапс остановился перед массивной дверью, и Анатолий увидел, почему освещение мигает. Прямо над дверью то вспыхивали, то гасли буквы: «Look — See». Свет по коридору распространялся от них.
— А какая разница между «to look» и «to see»? — спросил Анатолий Зайцев, мобилизуя свои скудные познания в английском.
— Это здешний эквивалент апокалиптического «иди и смотри», — ответил доктор Сапс, — только идти больше некуда. Остаётся «look — see», гляди — смотри.
Доктор Сапс предложил Анатолию облачиться в белый халат. Заворожённый вспышками букв, Анатолий не заметил, откуда халат взялся. Потом доктор Сапс набрал некий код на пульте, и дверь открылась. Он пропустил Анатолия вперёд и закрыл дверь. Комната освещалась теми же вспышками «look — see», но они как будто участились, если это возможно. При вспышках Анатолий увидел массивные, непроницаемые стены из металла. Посреди комнаты возвышался постамент. На этом постаменте в некоем подобии гроба лежал кто-то в шлеме, напоминавшем рыцарский шлем из того же металла, что и стены. Из- под шлема виднелись бинты, опутывающие голову почти до самых глаз. Анатолию пришлось подойти вплотную к постаменту, чтобы убедиться: в гробу Аверьян.
— Неужели вы удалили у него мозг? — прерывающимся голосом спросил Анатолий.
— Не удалил, а вправил, если можно так выразиться, — ответил доктор Сапс. — Могу вас уверить: мозг вашего друга остался прежним, хотя некоторые повреждённые участки нуждались в оперативном вмешательстве.
