— Так, значит, Аверьян всё-таки жив? Мёртвых ведь не оперируют.
— По всем современным законам ваш друг мёртв. Но я вам только что сказал: мёртвые не так мертвы, как принято думать.
— Вы надеетесь реанимировать его?
— Слово «реанимация» здесь не совсем уместно.
— Тогда почему же вы не даёте похоронить его?
— С подобным вопросом обратились ко мне церковные инстанции, правда, не так настоятельно, как вы. Я ответил, что хочу исследовать процесс обмощения, так как не сомневаюсь в дальнейшем причислении вашего друга к лику святых мучеников. Вопрос о его канонизации уже подняла очередная лево-правая газета «Ужо» в статье «Святитель-следователь». Они уже объявили вашего друга жертвой сатанистов, А мы как светское научное учреждение напомнили и Церкви, что требовать у нас останки усопших могут лишь ближайшие родственники.
— Но ведь мощам должно предшествовать христианское погребение.
— Да, вы достойный друг вашего друга, в будущем святого, не сомневаюсь, хотя святой всегда святой, не только в будущем. Разумеется, мумии и мощи не одно и то же. Да и то, что лежит в мавзолее, к мощам не отнесёшь.
— Но ведь вы, доктор, говорите о мощах Аверьяна.
— Это лишь одна из возможностей. Извините, трудно представить себе мощи с проломленным черепом. Впрочем, эту травму мы исправили. В череп вашего друга вмонтирована пластина из особого сплава, знакомого алхимикам. Эта пластина позволяет поддерживать связь… с его мозгом.
— Но разве его мозг не разрушен… смертельным ударом?
— Я сказал вам, что мы поправили в нём… кое-что. Во всяком случае, некоторые импульсы от него исходят, и мы их улавливаем.
Доктор Сапс набрал на своём карманном пульте новую комбинацию, и стены камеры засветились фосфоресцирующим светом. Анатолий увидел, что точно так же светятся пол и потолок. И со всех сторон бежали те же красноватые буквы: «Look — see». Вдруг эти буквы слились перед Анатолием и образовали странную светящуюся фигуру. Фигура стояла на тонких длинных ножках, простирая к нему зеленоватосиние ручонки. Круглящаяся голова напоминала лягушачью, и на ней выделялись поблескивающие очки, но это были не очки, а глаза светящегося уродца. Анатолию фигура была мучительно знакома, и он силился вспомнить, где он её видел. Доктор Сапс пришёл к нему на помощь:
— Да-да, лемур из книги Брема, долгопят-привидение, spectrum по-латыни. Недаром туземцы малайских островов боятся его. Этот лемур — точное подобие светящегося существа из жизни после жизни или после смерти, как вам больше нравится. Look — see! Вот мы и называем его Люкси. Ваш друг видит Люкси, а мозг его транслирует изображение Люкси на наши экраны через нашу пластину.
— Видит? — спросил Анатолий, посмотрев на Аверьяна в гробу. Глаза его были закрыты.
— Видит, — кивнул доктор Сапс, — видит умными очами, с вашего позволения.
— Так это галлюцинация?
— Галлюцинация, как и всякая реальность. Конечно, облик Люкси меняется сообразно взгляду на него. Иногда это ангел, иногда это бес, иногда ближайший родственник или друг. Не знаю, отличает ли ваш друг в данный момент от Люкси вас или меня. Но в то же время взгляд, которым его видят, определяет и сам Люкси: Look — see. Именно он ведёт почившего по мытарствам.
— И Аверьян проходит мытарства?
— Некоторые из них он уже прошёл, большая часть их ещё предстоит ему. Так он прошёл мытарство, испытующее грехи языка, Я называю это мытарство: «Жало мудрыя змеи». Наша аппаратура зафиксировала его и озвучила.
Анатолий осмотрелся. Со всех сторон Люкси кивал ему. Доктор Сапс нажал на пульт, и Анатолий увидел на экране свой кабинет. Он сам сидел за столом. Аверьян сидел напротив. Голос Аверьяна совершенно отчётливо произнёс:
— Что такое мозг сам по себе? Инструмент ненависти.
— Не подумайте, что ваш друг говорит это… в данный момент, — вмешался доктор Сапс. — Он сам обречён слушать, что говорил в своё время. Помните неуловимого Оле? Мы почти уже вернули к жизни героя афганской войны, а ваш друг спровоцировал его на выстрел в себя, то есть в вашего друга, в церкви, чтобы показать, какой он блестящий следователь. Вот вам инструмент ненависти.
— И с этим инструментом у них на всех один мозг — мозг доктора Сапса, — возвестил голос Аверьяна. Со всех сторон беззвучно захихикал Люкси.
Уклоняясь от его вездесущих подмигиваний, Анатолий вновь посмотрел на гроб Аверьяна и увидел у гроба женщину в белом халате. Анатолий не понимал, откуда она взялась при запертой двери. Её светло- каштановые волосы был стянуты на затылке тугим узлом. Внешность женщины показалась Анатолию знакомой. В руке у неё был шприц. Она наклонилась над гробом, готовясь сделать Аверьяну укол, но вдруг выпрямилась, сделала укол себе в предплечье и тут же исчезла.
— Вы узнали её? — усмехнулся доктор Сапс. — Это наша сотрудница Ксения. Она любила вашего друга, а он выслеживал её, подозревая, что она незаконно изымает органы у не совсем ещё умерших (вы сами видите, можно ли умереть совсем), и она сделала себе смертоносный укол у него на глазах, что повторила сейчас. Одно из двух: либо она будет вечно делать укол себе, напоминая, что ваш друг довёл её до самоубийства, или когда-нибудь всё-таки сделает укол ему, значит, она его не простила. Согласитесь, это почище всякого пламени. Адская мука — вечно любоваться содеянным вами же.
Освещение изменилось. На стенах-экранах Анатолий увидел православное богослужение. Служил Аверьян. Впрочем, среди молящихся мельтешил и кривлялся Люкси.
— Это мытарство лжи или призывания имени Божьего всуе, — словоохотливо откомментировал доктор Сапс. — Сами посудите: достоин ли совершать величайшие таинства ваш друг, предававшийся блудному сожительству с женщиной и доведший эту женщину до самоубийства. Не кощунствует ли он, совершая таинства? Согласитесь, это вопрос немаловажный. Остались ли на земле священнослужители, достойные причащать грешных человеков плотью и кровью Христа? А кто спасётся… без причащения? Я бы очень хотел услышать мнение вашего друга, присутствующего здесь (доктор Сапс кивнул в сторону гроба).
— Казалось бы, довольно и этого мытарства, — сказал Анатолий.
— Но это мытарство далеко не последнее, — продолжал доктор Сапс. Нажатием на пульт он вызвал на экране что-то вроде графика или календарика: — Извольте. Сегодня ваш друг проходит через пятое мытарство, мытарство лености.
Анатолий увидел, как со всех четырёх сторон метались и двигались люди. Не было видно только их лиц. Они либо уже прошли мимо него, либо, проходя, отворачивались. Но они подходили почти вплотную к нему. Анатолий с трудом удерживался от того, чтобы потрогать кого-нибудь из них. «Это же голограммы», — убеждал он себя, но в это плохо верилось. Постепенно среди мечущихся фигур нарисовалась ещё одна. Вместо лица у неё была маска, в руке молоток. Молотком фигура методически проламывала головы всем встречным. От неё отшатывались, закрывали лица руками, но молоток доставал всех. И Анатолий невольно закрыл лицо руками, когда молоток замахнулся на него.
— Look — see, — послышался голос доктора Сапса, — вот вам и Ломоносов, он же Михайло.
Когда Анатолий заставил себя отнять руки от лица, вокруг никого уже не было. Только Люкси хихикал со всех четырёх сторон, хлопая своими лягушачьими ладошками.
— Почему же это мытарство лености? — выдавил из себя Анатолий.
— Это мытарство лености для вашего друга, — пояснил доктор Сапс. — Он ведь подозревал, кто проломит ему голову, но не дал себе труда задержать его, да и вас не убедил, а мог бы постараться.
— Но почему же вы всё-таки не даёте мне похоронить его? — спросил Анатолий.
— Буду откровенен с вами. Потому что я рассчитываю… реанимировать его.
— Так реанимация… ещё возможна?
— По-моему, реанимация возможна всегда. Дело в том, что люди рождаются мёртвыми. Ад — реанимация без наркоза, рай — реанимация под наркозом.
— Какой же наркоз в раю?
— Так называемое райское блаженство. Любой наркотик предлагает ослабленную форму такого
