лицом друг к другу за выскобленным сосновым столом, и на их коже медленно высыхал пот. Это была не та сцена, которую он себе воображал, но достаточно близкая, так что он приступил к делу. Он сказал ей, что уезжает на месяц вместе с матерью в Бад-Райхенхале, курортный городок в Баварских Альпах, погостить у немецких друзей его отца. Герр Кеттельман постоянно участвовал в гонках в Бруклендсе, а его старший сын Лутц хорошо вписывался в компанию, он был веселый, раскованный и любил скабрезные шутки. Он сделал вид, что побаивается путешествия за границу, высказав предположение, что приглашение — всего лишь жест сочувствия к женщине, которую Кеттельман едва знал. Она сказала ему, что не стоит быть таким циничным и принимать доброту за жалость. Он опустил глаза в стол, кивая ее неоспоримой мудрости и извиняясь за свои дурные мысли.
Так это и продолжалось, как он планировал: он, обеспокоенная юная душа в поисках наставника, и она, охотно принявшая на себя эту роль. Миссис Бекетт стала менее уверенной, когда он перевел разговор на нее, ее жизнь и ее мужа. Он изображал интерес, слушая ее сказки о любви, браке и о небесном счастье — вранье, которое заводило его, побуждало действовать.
Когда она поднялась, чтобы наполнить стаканы, он последовал за ней к шкафу и сказал, что никогда не встречал такую, как она. Миссис Бекетт вручила ему стакан и сказала, чтобы он не говорил глупости. Он взял ее руку и поднес к губам, но женщина отдернула ее прежде, чем он успел поцеловать. Он был высок для своего возраста, скорее мужчина, чем мальчик, и, похоже, теперь она это почувствовала. Оттеснив его от кладовки, сказала, что должна возвратиться к своим сорнякам до того, как пойдет дождь, и посоветовала ему поспешить домой, чтобы не промокнуть. Он не отвечал — просто смотрел на нее. Когда женщина твердо сказала, что ему следует уйти, он спросил ее о лысом мужчине.
От лица ее отхлынула краска, но она быстро справилась с собой, заявив, что понятия не имеет ни о каком лысом мужчине. Затем, вынужденная признать существование мужчины, сказала, что это ее брат. Когда же он спросил, считает ли она нормальным для женщины каждый четверг проводить два часа в затемненной спальне со своим братом, миссис Бекетт начала осознавать безнадежность ситуации. Она еще пыталась сорваться с крючка, сначала взывая к его совести, а затем истерически приказывая идти и делать свое грязное дело. Но оба понимали, к чему неминуемо приближаются. Миссис Бекетт спросила у него, что он хочет за молчание. «То, чего я раньше никогда не имел», — ответил он.
Он мог не знать, как себя вести, что делать, но не сомневался, что справится. Он знал: у него большой член, потому что видел других ребят в школьном душе после игр, они также видели его и уважительно отзывались о размерах его мужского достоинства.
Похоже, что это не доставило миссис Бекетт удовольствия. Но он не думал о ней, он думал о себе, глядя, как входит в нее и выходит, и удивляясь: неужели вот из-за этого столько беспокойства? Стараясь набраться опыта, он заставлял ее принимать всевозможные позы, что немного разнообразило развлечение. Пассивность партнерши не дала ему удовлетворения, но и не помешала его стараниям. Он сделал то, ради чего пришел, затем оделся и удалился. У дверей спальни он обернулся и заверил ее, что сохранит секрет. Хотел дать ей знать, что он человек слова. Она тихо плакала, уткнувшись в подушку, и даже не посмотрела на него.
Буря разразилась, когда он пересекал луг. Молнии полосовали небо, гром эхом отдавался в холмах, дождь лил потоком, промочив его до костей. И тем не менее он оставался до странности равнодушен к беснующейся природе. Он мрачно размышлял, что должен делать, куда двигаться.
В то время он еще этого не знал, но ответ лежал неподалеку, в Бад-Райхенхале.
День третий
Макс сидел за рабочим столом, правя красным карандашом сводки новостей, когда зазвонил телефон. Он раздраженно снял трубку:
— Да?
— Я чувствую, что ты не в духе.
— Фредди…
— Плохое утро?
— Тот новый парень, которого мы взяли. Ты встречал его на вечеринке…
— Пембертон.
— Выяснилось, что он считает себя Шекспиром.
— Он научится. С твоей помощью.
— Спасибо, успокоил.
— Слушай, Макс, я узнал, кто она такая.
Улыбка замерла на губах у Макса.
— Та девушка?..
— Теперь у нее есть имя. Кармела Кассар. Здесь был ее отец и опознал тело. Как мы и думали, она тоже оказалась королевой шерри.
— Ты говорил с ним?
— Не беспокойся, я был очень сдержан.
— Я не это имею в виду.
— Ну да. У тебя есть карандаш?
Макс нацарапал на листке все, что Фредди удалось выяснить и из официальных документов в морге, и из разговора с отцом. Кармела жила с родителями в доме на холме рядом с Паоло, на склоне, который шел к кладбищу Санта-Мария-Аддолората. Она всегда возвращалась с работы поздно, между часом и двумя ночи, но в течение пяти месяцев, что работала в «Синем попугае», без приключений добиралась до дому.
Макс знал «Синий попугай», хотя и никогда не задерживался там допоздна. Это был один из танцзалов, предназначенных для офицеров, а это означало, что помещение было чуть более просторным, чем в других местах, пол безукоризненно отполирован, а напитки дороже. Он был в «Синем попугае» несколько раз вскоре после прибытия на остров, когда там с большим шоу выступала звезда из Венгрии. Бесси из Будапешта не пыталась подражать па прима-балерины, что не мешало ей представить свою версию «Умирающего лебедя» изумленным британским офицерам. Насколько он помнил, ангина стала причиной ее внезапного исчезновения со сцены. Боеприпасов было немного уже тогда, но пара береговых батарей получила приказ проводить Бесси салютом, когда фрегат, что нес ее к спокойной жизни в Гибралтаре, вышел из Гранд-Харбора.
С тех пор Макс не бывал в «Синем попугае», но он представлял себе осыпавшуюся позолоту зеркал в узком обеденном зале, вытертую бархатную обивку и расставленные повсюду поникшие пальмы.
— Она раньше где-нибудь работала?
— Я не спрашивал. А надо было?
— Что-то еще?
— Да. Но, скорее всего, это не имеет смысла. Она отправилась на работу в четверг днем, к пяти часам, — она всегда отводила час на прогулку, — но нашли ее только в субботу утром.
— Где именно?
— На глухой улочке в Марсе. Эта улица ведет к ее дому, но вряд ли девушка могла пролежать там целый день никем не замеченной.
Макс взвесил разные версии, отвергая одну за другой. Выдержала проверку только одна, и она не доставила ему удовольствия.
— Значит, ее где-то держали двадцать четыре часа…
— Похоже на то.
— Или, может быть, девушка уже была мертва; он просто по какой-то причине не мог избавиться от тела. Вероятно, это было слишком рискованно.
Они продолжали искать объяснения. И самой мрачной была мысль, что все это время ее держали заложницей.
