добились. Возможно, могли бы развернуть войну в нашу пользу. Я чертовски уверен, что мы могли бы изменить положение дел на Мальте. Мы знали, откуда и когда они отправляют конвои к Роммелю. Мы знали, когда люфтваффе покидают Сицилию, отправляясь на русский фронт, и когда возвращаются. Помнишь рейд итальянских подлодок в Гранд-Харбор? Мы знали, что они идут. И были готовы. Вот почему у них не было ни одного шанса.
Макс хорошо помнил тот разгром, ту бойню на рассвете.
— Единственная проблема в том, чтобы высоко держать голову, — следует быть осторожным в использовании сведений разведки.
— Потому что можешь провалить игру.
— Совершенно верно. Это и есть игра. Служба безопасности не хочет рисковать, перемещая их агента, потому что они могут прийти к выводу, что мы расшифровали их сигналы.
— И кого волнует жизнь нескольких мальтийских девушек, верно?
— Я не берусь утверждать, что это не было грязной игрой. Никого не радует необходимость заниматься такими вещами. И как уже сказал, я с ними не согласен.
— Поэтому ты и помогал мне.
— Я дал тебе несколько указателей.
— Ты использовал меня.
— Мы прикрывали твою спину.
— Он следил не за мной, а за Лилиан.
Эллиот указал на блокнот:
— Прочитай текст, и ты убедишься в своей неправоте. Ты тоже был частью большого плана, и у него никогда не было возможности разобраться в нем. Я делал то, что считал правильным в то время, с ограниченными ресурсами. В такого рода операциях ты не можешь всегда и всюду действовать законным образом. Как Басуттил. Толковый парень. Поэтому нам и пришлось переместить его. Мы пытались держать ситуацию под контролем, а он действовал по всему городу, поднимая слишком много волн. Кстати, его решили не возвращать. Я слышал, он стал главным инспектором.
— Я знаю. Мы продолжаем поддерживать связь. Я даже был на его свадьбе.
Их прервал официант, ждавший заказа. Они не углублялись в меню, так что Макс заказал лишь пару дежурных блюд.
В ходе разговора они, похоже, уклонялись от главной темы: Фредди, их друг, оказался предателем и убийцей. Эллиот принял этот факт как данность, но Макс хотел поговорить о нем. Он все еще не мог отделаться от образа той разрушенной церкви, окутанной дымом, и Фредди, стоявшего среди обломков упавшей крыши с широко разведенными руками, как фигура Христа на кресте. Ни его взгляд, ни голос не имели ничего общего с тем человеком, которого Макс знал, словно он был одержим.
— Ты подозревал, что это Фредди?
— Такая мысль возникала у меня в мозгу… но нет, я не уловил никаких признаков.
— Так что ты делал в церкви?
— Мне позвонила Митци. Ты же был в их квартире. Она беспокоилась о тебе.
— Почему она позвонила именно тебе?
— Потому что я попросил ее об этом. Мы потеряли твой след в этой точке. Она сказала, что ты спрашивал о Фредди, так что я позвонил в госпиталь в Бигхи, выяснил, где он находится, и прикинул, что ты тоже должен там быть. — Он помолчал. — Дорогая и обаятельная Митци… упокой Господь ее душу.
Она так и не добралась до Александрии. Гидроплан, на котором она летела, прошел слишком близко к Криту и был сбит «сто девятым». Все случилось так, как Макс порой предполагал, но он никогда не говорил на эту тему. Впрочем, теперь это было не важно.
«Да, упокой Господь ее душу», — мысленно произнес он.
— Я порой думаю, что могло бы случиться, не позвони она мне.
— Ну, например, тебе бы никогда не пришлось стрелять в меня.
— Это из-за Лилиан.
Макс издал недоверчивый смешок.
— Это правда. Он так и не открыл, где держит ее. Мой единственный шанс был в том, чтобы убедить его — я в той же команде, — и надеяться таким образом расколоть. — Эллиот раздавил сигарету в пепельнице. — Что я и сделал, должен добавить.
— Тацит…
— Его немецкий контакт. Фредди должен был купиться на это. Он же не знал, что мы раскололи коды. Он и представить этого себе не мог.
Теперь Макс все понял. Больше ему не надо было, прищурившись, рассматривать картину, стараясь понять ее смысл.
— Если ты говоришь правду, то в тот момент, когда ты упомянул Тацита, все было кончено.
— Кончено?
— Для тебя и твоего двойного агента. Не могу представить, что ты используешь человека, который знает, что коды взломаны.
— Это было бы… опрометчиво.
— А это значит, что в самом конце ты все отбросил, все, ради чего работал.
Эллиот развел руки:
— Выяснилось, что ты не единственный сентиментальный человек в этом мире.
Когда принесли заказ, они поговорили о работе Эллиота. Он рассказал немного, только то, что получает зарплату от правительства и что за прошедшие годы немало времени провел в Москве.
— Двадцать миллионов советских людей погибли, сражаясь за то же дело, что и мы, а теперь они враги. Попробуй представить себе такое.
Его мрачный прогноз заключался в том, что отношения между СССР и Западом крепко ухудшатся, прежде чем начнут улучшаться.
При помощи хорошей еды и еще одной бутылки вина они расслабились и стали говорить о более приятных вещах, о местах, которые посетили, и о других, в которых еще надеялись побывать, о своих новых семьях и о старых друзьях.
Макс рассказал Эллиоту, что Ральф сейчас летает на коммерческих рейсах на большие расстояния.
— Все еще стонет из-за машины?
— Машина другая, но стонет по-прежнему.
Эллиот был куда больше удивлен, услышав, что Хьюго стал директором начальной школы в Суссексе.
— Вот уж не думал, что это случится.
— Как и Розамунда. Она сказала, что разведется с ним, если он пойдет на эту работу.
— И она в самом деле?..
— А как ты думаешь?
— Я думаю, что стоит навестить их в следующий раз, когда буду в стране.
— Сделай это. Я знаю, они будут рады.
Их тарелки были пусты, когда Эллиот сказал:
— Кстати, я видел твой дом в журнале.
— Это не мой дом.
— Я чертовски рад, что и не мой. Что тебя вдохновило — рыбный траулер?
— Это называется модернизм.
— Не так ли выражается тот парень, что пишет пьесы?
Макс засмеялся:
— Всем не угодишь.
Вилла из стекла и бетона была его первой частной работой с тех пор, как он получил право считать себя архитектором. Лучшее, что можно было сказать о ней, — «мнения критиков разделились».
— Ну, по крайней мере, у тебя есть жена, которая и сама умеет что-то делать.
Она явилась, словно услышав упоминание о себе. Марио подвел ее к столику. На ней было вечернее
