уверенность. Правда, мешала рана в плече. Удар был профессиональный — в умении владеть ножом Салиху не откажешь. Но все же главный удар был отражен, и нож, с которым якобы появился на свет божий Салих из чрева матери, канул в море. Попробуй теперь достань его! На счету у Салиха было немало драк. Опыт поножовщины у него богатый — в этом ему не было равных во всем порту. Он всегда выходил победителем и поэтому ничего не боялся. И вот случилось неожиданное — Салих остался без ножа.
Таруси, не давая опомниться противнику, снова бьет его по руке, по плечу. Еще и еще раз… Он наносит короткие, частые удары по плечу, по спине. Салих шатается, опускает голову. И вдруг вытаскивает пистолет и в упор стреляет в Таруси. Но рука его дрожит. Даже с такого короткого расстояния он промахивается. Пуля пролетает мимо, никого не задев. Таруси бросается на Салиха, и раздается второй выстрел. Пуля все же задевает бедро Таруси, но он не чувствует боли, бьет Салиха ногой в живот. Тот вскрикивает, роняет пистолет и чуть не падает. Таруси ударяет его еще раз. Салих шатается и летит со скалы в море.
Мокрый, растрепанный, Салих Барру дрожащими руками уцепился за выступ скалы, стараясь вылезти на берег. Он с трудом подтянулся и на четвереньках выполз на берег. Ему никак не удавалось встать на ноги. Едва поднявшись, он снова падал. Моряки брезгливо смотрели на него, и никто даже не шелохнулся, чтобы помочь ему. Так ему и надо, подлецу! Молодец Таруси — расплатился с ним за всех…
Таруси отошел от обрыва и, обессиленный, прислонился к стене кофейни, в любую секунду готовый снова броситься на врага и добить его. Но пусть сначала Салих встанет на ноги. Он ему мешать не будет. Не в его правилах бить лежачего.
К месту происшествия наконец прибыла полиция. Арестовали обоих. Моряки и Абу Мухаммед провожали их до самого участка. Абу Мухаммед шел, обхватив голову руками. Он чувствовал себя виноватым. Лучше бы ранили его, чем Таруси. За что человек пострадал? Неужто он пролил кровь из-за какой-то чашечки кофе? Ведь ссора началась из-за пустяка… Нет. Конечно, дело не в кофе. Салих искал ссоры. Он хотел свести счеты с Таруси. А может быть, даже убить его. Но не вышло. Сам получил по заслугам. Жаль — мало. Надо было бы его прикончить…
По дороге толпа разрасталась. К свидетелям присоединялись любопытные. Они расспрашивали о подробностях. Очевидцы чувствовали себя героями и, рассказывая о драке, прибавляли кое-что от себя. Другие поправляли их, добавляя новые подробности. На ходу спорили, незлобно переругивались. Но все сходились на одном: молодец, Таруси, проучил-таки Барру.
«Проучить-то проучил, — думали многие. — Но этим дело не кончится. Узелок только завязался, и неизвестно еще, когда и как он развяжется…»
Латакия — город небольшой. Но это не просто город, а прежде всего порт. Это окно, вернее, даже ворота Сирии в Средиземное море. Через них она связана со всем миром. Посылает одни товары и получает другие. И пользуется этими воротами не только Сирия, но и соседние страны.
Этот город, прижавшийся к морю в северо-западном углу страны, сохранил и старинные постройки, и древние обычаи. В затхлой атмосфере этих давних обычаев город задыхается. Месть считается неоплаченным долгом до тех пор, пока кровь не смоет кровь.
Настоящие хозяева Латакии — богатые феодалы. Сами они живут в загородных поместьях, владея богатейшими земельными угодьями. Между их кланами, объединяющими несколько семей, и делится власть над городскими кварталами. Они диктуют свои законы, хозяйничают как хотят, распоряжаются и землей и людьми, строят козни друг против друга, благодетельствуют угодникам и стирают в порошок строптивых. И все это они делают «по правилам», «по чести», не нарушая обычаев, потому и слывут людьми порядочными, пользуются почетом и уважением!
Время от времени в каком-нибудь квартале объявлялся смельчак, который, подняв голос против их засилья или воспользовавшись распрями между ними, пытался выйти из-под их контроля. Тогда они, на время забыв о междоусобицах, объединялись и действовали сообща, чтобы обезвредить его или вообще убрать с дороги.
Весь город был поделен между влиятельными семьями на зоны, где они чувствовали себя полновластными хозяевами. Семейство Мазхаров, к примеру, хозяйничало в квартале Шейх Захир, где находятся гаражи. Мазхары держали в своих руках всю перевозку грузов в порт и из порта. И когда однажды один торговец возмутился и попытался вывезти свой груз из порта без их посредничества, его товар в назидание другим сожгли на площади, а самого торговца публично избили.
В порту распоряжалась семья Абу Рашида. Ни один корабль, ни одна фелюга, ни одна лодка, выходившие в открытое море или возвращавшиеся в порт, не могли уклониться от дани Абу Рашиду.
За спиной таких семей стояли феодальные роды, которые владели землями в деревнях и имели большое влияние во всей округе. Они умело пользовались своими привилегиями, извлекая из них выгоду. С ними заодно действовали и власти. Если же кто становился поперек дороги, его просто-напросто устраняли. Они были вездесущи, и без них не так легко было обойтись. Они пробрались даже в оппозицию, чтобы, выбрав момент, совершить переворот и захватить власть.
Таруси повезло. Скалы, где он соорудил свою кофейню, оказались как бы вне чьей-либо сферы влияния. И первое время кофейней поэтому никто не интересовался. Но когда Таруси становился на защиту моряков, вмешиваясь таким образом в портовые дела, он тем самым бросал вызов семейству Абу Рашида. Этого ему они не могли простить. Теперь он должен был быть готовым к любым пакостям, к любым неожиданностям. Абу Рашид не остановится ни перед чем, он уберет со своего пути всякого, кто будет путаться у него под ногами.
Иногда в душе Таруси ругал себя и клялся, что не будет больше вмешиваться ни во что. Но совесть не позволяла ему оставаться равнодушным перед явной несправедливостью. Он не мог молчать, видя, как Абу Рашид обманывает и обсчитывает моряков, этих простых и доверчивых людей. Волей-неволей он становился не только свидетелем, но и судьей этого вопиющего беззакония. Тщетно он пытался внушить себе: раз он не работает в порту, все это его не касается. «У меня хватает своих забот в кофейне, чтобы разбирать еще чужие дрязги». Но ни разу так и не смог остаться в стороне, когда слышал о бесчинствах Абу Рашида.
Неделю назад он громогласно при всем честном народе обругал в кофейне Абу Рашида. Да и до этого он не очень-то стеснялся в выражениях, когда говорил о нем. Конечно, Абу Рашиду стало известно обо всем. Решил он укоротить язык Таруси. Для этого и подослал Салиха в кофейню.
Весть о драке в кофейне быстро распространилась по всему городу. Это событие оживленно обсуждали и в квартале Шейх Захир, и в порту, и в богатых особняках, и в бедных хижинах.
Салиха за ношение огнестрельного оружия посадили в тюрьму. Таруси отпустили. Хотели положить в больницу, но он отказался. Ему перевязали раны, и он вернулся в свою кофейню. Таруси понимал, что враги не оставят его в покое. Теперь он должен жить под постоянной угрозой. Но он не из пугливых. Вызов брошен и принят. Отступать некуда. Он будет бороться до конца. Отсюда он не уйдет. Он не может расстаться с морем. Без него ему не жить.
Да и почему он должен бежать? С этим городом связана вся его жизнь. Здесь он родился, здесь жила его семья. Пусть старые корни засохли, листья развеялись, но дерево должно стоять. Умерли родители, эмигрировали куда-то в дальние страны его дядья, переселился в Триполи старший брат, там же вышла замуж и его сестра. А он остался здесь один. Постепенно отдалился от родных. Что у него с ними общего? Они — торговцы, он — моряк. Поняв, что ему не на кого больше надеяться, Таруси решил пробивать себе дорогу сам, своими силами.
ГЛАВА 3
Дня через два вечером в кофейню Таруси пожаловал редкий для этого заведения гость — сам началь ник порта Абу Амин. Таруси не скрыл своего удивления, но — даже для виду — не выразил никакой радости. Правда, гостя он принял достойно, ведь, что ни говори, начальник порта. Таруси подошел к нему, поприветствовал, предложил ему наргиле и кофе.
Абу Амин был высокого роста, крепкого сложения. Он и так производил впечатление солидного мужчины. Но, постоянно помня о своем положении, старался казаться еще более солидным и важным.
