какие — выше гор!
— Ничего, бывают волны и повыше. Но моряки их не страшатся. Рассекают эти горы — только брызги летят. И всегда почти выходят победителями. Вернутся с победою и на этот раз. Так что не надо оплакивать их раньше времени. Идите по домам и ложитесь спать. Утро вечера мудренее.
Таруси поднял галаза вверх, будто стараясь убедиться в неизбежном и близком просветлении. Но небо по-прежнему было сплошь затянуто тучами. Нигде ни звездочки. Нескончаемо моросил дождь, который смешивался в воздухе с мелкими солеными брызгами разбивавшихся о пирс волн. Даже не верилось, что днем еще так ярко светило солнце и небо было голубым. Да, февраль поистине самый коварный месяц!
В это время огромная волна с грохотом обрушилась на пирс и окатила холодными потоками воды стоявших на набережной людей. Таруси посоветовал женщинам и детям побыстрее уйти с пирса. Те и сами уже поспешили ретироваться, чтобы их не достала другая, более проворная волна.
Таруси подошел к группе моряков, окруживших начальника порта.
— Медлить, начальник, больше нельзя! Если катер наготове, надо быстрее его отправлять, нечего волыниться, — вмешался в их разговор Таруси. — Ветер западный, не скоро, видно, стихнет. Он будет все дальше относить судно Рахмуни. Сами они долго продержаться не смогут.
— Я с тобой согласен, — ответил начальник, — но ты разве не видишь, какие волны в порту? Катеру и отчалить даже трудно…
— Но ведь в море гибнут люди! Нельзя же их оставлять там одних! — горячился Таруси.
— Подождем еще немного… Аллах милостив!..
— Что ждать — потеряем драгоценное время! Потом не нагонишь. Рахмуни ушел, наверное, за султанкой далеко в море. Ветер все дальше относит его на восток. Сколько Рахмуни продержится — кто знает. Но во всяком случае, всему есть предел.
— Правильно говорит Таруси!
— Надо быстрее посылать катер! — раздались голоса моряков, поддерживавших Таруси.
Начальник порта оказался в кольце моряков, которые все настойчивее наседали на него со всех сторон. Надо было принимать решение, находить какой-то выход.
— Ладно, я согласен отправить катер, — уступил наконец начальник порта. — Но ведь катер один не пойдет. Надо подобрать команду и того, кто его поведет.
Наступило неловкое молчание. Кто осмелится взять на себя такую ответственность? Одно дело — советовать, предлагать, другое дело — самому сейчас выйти в море. И других не спасешь, и сам можешь с жизнью расстаться.
— Я согласен, начальник, повести катер! — нарушил тягостную тишину Таруси.
Не успели моряки опомниться, как тут же в середину кружка протиснулся стоявший поодаль Ахмад.
— Я пойду с Таруси! — сказал он.
— И я!
— Я тоже иду с Таруси! — отозвались сразу еще двое моряков.
Через некоторое время нашелся и четвертый доброволец.
Жена Рахмуни, воздев руки к небу, стала молиться:
— Аллах великий и всемогущий, сохрани им всем жизнь! Помоги им в море! Не покидай их одних в беде! Будь милосерден к ним!
— Аллах милосердный, помоги! Не отвернись от них в беде! — подхватили молитву на все голоса женщины, бросившиеся благословлять Таруси и его спутников.
Чтобы окончательно отрезать все еще колебавшемуся начальнику путь к отступлению, Таруси тут же отдал морякам команду:
— А ну, ребята, поторапливайтесь. Нам каждая минута дорога. Давайте канаты, веревки, спасательные круги! Кладите цепь! Тащите сюда якорь!
В это время здоровущая волна перекатилась через пирс и, обдавая брызгами людей, невольно попятившихся назад к стене портового здания, десятками ручьев растеклась по набережной, а затем как бы нехотя стала возвращаться назад, в море.
— Крепите катер! — скомандовал Таруси. — Держите крепче! Отталкивайте шестами, чтобы не ударился о пирс!
— Где фонарь? — закричал Ахмад. — Ничего не видно! Надо посветить. В темноте и каната не нащупаешь.
— Эй вы, не забывайте, сейчас — война. Зажигать огни запрещено, — робко напомнил начальник порта и тут же отскочил назад, почувствовав приближение очередной волны. — Слышали, вчера немецкая подводная лодка подошла к Бейруту и чуть не потопила стоявший там греческий пароход? — для большей весомости своего предостережения добавил начальник порта.
Но на его слова никто не обратил внимания. И вовсе не потому, что их не расслышали или они были неразумными, а просто сейчас они были бесполезными, а потому и никому не нужными. Да и сам начальник порта произнес их, видимо, только для проформы, не надеясь, что их кто-то примет всерьез.
Среди несмолкаемого грохота волн, то и дело окатывавших людей солеными струями с головы до ног, моряки метались как призраки, пытаясь изо всех сил подтянуть поближе катер и в то же время не дать ему удариться о пирс. Волны то угрожающе близко подносили катер к набережной, то снова отбрасывали его назад, туго натягивая крепившие его канаты. Ахмад вызвался было прыгнуть в катер, когда он приблизится к набережной, но Таруси запретил ему рисковать понапрасну. Тогда Ахмад, никому ничего не сказав, прыгнул с пирса, уцепился за канат и, повиснув на руках, стал перебираться по канату на катер, в который моряки успели упереться баграми и шестами. Таруси, тоже схватив багор, свесился с пирса, готовый в любой момент прийти на помощь Ахмаду. Когда наконец, улучив момент, Ахмад, вытянув шею и до отказа подтянувшись на руках, сумел забросить свои ноги на палубу катера, Таруси громко его подбодрил:
— Молодец, Ахмад! Крепче держись за канат! Подтягивай потихоньку катер к берегу! Только упрись ногами во что-нибудь покрепче.
Ахмад попробовал подтянуть катер, но у него ничего не получилось.
— Осторожно! — крикнул ему Таруси. — Лучше цепляйся багром, и мы тебя подстрахуем.
Два багра протянулись навстречу друг другу: один — с катера, другой — с берега. Ахмад уцепился своим багром за прикованную к пирсу цепь, а моряк с берега набросил крючок багра на крепежное кольцо для якоря. Оба одновременно стали подтягивать катер ближе к пирсу, и, когда он почти поравнялся с пирсом, Таруси с разбегу прыгнул.
— Ну вот, теперь капитан на борту! Бросайте сюда канаты, круги. И сами прыгайте, только осторожнее!
Наконец все было готово. Трое моряков вслед за Таруси тоже прыгнули в катер. Взревел мотор. За кормой вскипела пена. Отдали швартовы, и катер, словно застоявшийся конь, закусив удила, вспрыгнул на одну волну, потом, ринувшись с ее гребня вниз, врезался носом в другую и на мгновение затерялся где-то между волнами. Затем снова вынырнул и исчез. Казалось, он не двигался, а только плясал по волнам, то немного удаляясь, то снова приближаясь к берегу.
— Задраить люк! — скомандовал Таруси. — Чтобы ни одна капля не просочилась в двигатель.
С берега им махали руками, выкрикивая последние напутствия:
— Счастливого плавания!
— Счастливого возвращения!
— Да пошлет вам аллах удачу!
Но Таруси видел только машущие руки, а напутственных слов уже не слышал.
Постукивая по крыше двигателя, он отдавал одну команду за другой.
— Прямо держи! Развернуться по ветру! Так держать!
Катер с трудом пробивал себе дорогу, будто разрывая носом туннель среди встававших стеной на его пути волн. Взлетая на гребень волны, катер вдруг делал опасный крен то в одну, то в другую сторону. Таруси, подбадривая себя и свою команду, выкрикивал:
— Держитесь, ребята!
