— Или Muss ist eine harte Nuss[21], — сказал Нехожин.
Мы оба расхохотались.
— Вы и немецкий знаете? — сказал я.
— В этих пределах…, — сказал Нехожин.
«А ведь в той книге тоже Новый Мир приходит на землю — вдруг пришло мне в голову. — А эти больные оказываются и не больными совсем, а так сказать «куколками» «Нового Вида». Смотри-ка, книга то оказалось пророческой, массаракш».
Мы посидели некоторое время молча. Время уже близилось к вечеру. Веранда к этому времени опустела. Так приятно было смотреть на веселые лужайки, залитые мягким солнечным светом, слушать гомон птиц, вдыхать чистый воздух. Моя тревога рассеялась как дым. Как все же легко я чувствовал себя все эти дни! Я совсем забыл о своем возрасте. Нет, жизнь все же славная штука!
— Ростислав, — сказал я. — А вы знаете, как умер Айзек Бромберг, известный специалист по истории науки?
— Только то, что прочитал в вашем мемуаре.
— Я не упомянул в своем мемуаре некоторых подробностей. Похоже, даже смерть не лишена чувства юмора. Мне об этом рассказал директор сонаториума «Бежин Луг» милейший Аркадий Иванович Лютиков. В этом санаториуме Бромберг лечился незадолго до своей смерти. Вам знакомо имя Рудольф Сикорски?
— Да, конечно, бывший руководитель КОМКОНа-2, член Мирового Совета. Но, по-моему, он уже давно умер.
— Да. Так вот Бромберг и Сикорски мягко говоря недолюбливали друг друга. Однажды ночью много лет назад им пришлось столкнуться в Музее Внеземных Культур при обстоятельствах, свидетелем которых я был, и о которых не буду сейчас распространяться. Между этими двумя, тогда уже вполне почтенными старцами разгорелся крупный скандал, дошедший чуть ли не до потасовки, который закончился шатким перемирием. «Айзек, что вы будете делать, когда я умру?», — спросил Сикорски Бромберга. «Спляшу качучу[22]…», — ответил Бромберг.
Ростислав хохотнул. Видно было, что этот случай его заинтересовал.
— Так вот эта история получила свое продолжение в санаториуме «Бежин Луг», — продолжал я. — Аркадий Иванович утверждает, что Бромберг так хохотал, рассказывая ему о своей стычке с Сикорски в ту памятную ночь в Музее Внеземных Культур и энергично демонстрируя все это в лицах, что у него случился сердечный приступ. Врачи ничего не смогли сделать. Последними его словами были: «Эй, Сикорски, где ты там… я еще не успел сплясать свою качучу… Спляшем вместе, alter Freund [23]».
Ростислав расхохотался.
— Да! Вот это чудесная смерть! Что может быть лучше, чем уйти из жизни вот так, с улыбкой на лице, не теряя чувства юмора и прощая врагам своим, настоящим и мнимым. Но у нас другая задача, Максим. Не умирать, но победить смерть, я вас призываю. А значит одержать победу над Энтропией в своем собственном теле. Что и удалось люденам. Когда вы снимете с себя все эти внешние покровы, вы реально почувствуете и начнете осознавать клетки своего тела. Тогда Сила Ноокосма начнет действовать в полную силу и появиться возможность перейти ко второму этапу, к этапу трансформации. Это, конечно не значит, что вам придется успокаивать и просветлять все эти слои ума один за другим в том порядке, как я это описал. Человек — это существо целостное. Когда вы начнете работать над успокоением ума, вам, автоматически, сразу же придется работать и с эмоциональным, и с чувственным слоем, и с физическим… Кроме того, на этом пути вас ожидает много попутных открытий и пси-опытов. У каждого этот процесс протекает очень индивидуально. Таково вкратце описание того, что вам сейчас предстоит.
— Да, — сказал я, усмехаясь, — если честно, Ростислав, я как-то несколько иначе все это себе представлял.
— И как же? — спросил Нехожин, с улыбкой взглянув на меня.
— Ну… Какую-нибудь суперкамеру скользящей частоты. Тебя кладут в нее человеком, нажимают пару кнопок, и ты встаешь из нее уже люденом.
Нехожин рассмеялся.
— Ах, Максим, — ответил он. — Вот примерно так всегда и мыслит технократический ум. Он никогда не верит в собственные возможности человека. Ему обязательно нужны какие-нибудь технические костыли, протезы. Но настоящие чудеса всегда внешне скромны и неприметны… Хотя должен вам заметить, мы все же используем эти самые камеры, но лишь в качестве регистрирующих и вспомогательных средств. Например, мы предполагаем, что на последнем этапе трансформации необходимо будет поддерживать определенную температуру тела. И здесь криокамера может оказаться очень полезной. Самое забавное, что внешне это будет выглядеть именно так, как вы сказали. Скажем, Аико ляжет в эту камеру человеком, мы нажмем пару кнопок, а когда мы откроем камеру, там никого уже не будет. Тело Аико претерпит окончательную трансформацию и она перейдет в Мир Люденов. Но мы вполне можем обойтись и без камер. Например, использовать какие-нибудь достаточно прохладные пещеры в Гималаях. Видимо, именно этой возможностью воспользовались в свое время Павел и София Люденовы на последнем этапе своей трансформации.
— Ага, вот видите… Значит и техника тоже может на что-то сгодиться! Если не секрет, Тайсэй, а что представляет собой второй этап? Если можно, хотя бы несколько намеков.
— Я думаю, Аико вам уже немного рассказала о своих пси-опытах. На втором этапе начинается трансформация тела, и там пси-опыты мягко говоря очень «неожиданные». Кроме того основная работа с физическим слоем ума происходит именно на втором этапе. Требуется мужество совершенно особого рода, чтобы пройти через второй этап. Мы сами сейчас в пути, нам еще многое неясно. Но… не будем забегать вперед.
Мы помолчали некоторое время, и вдруг Нехожин процитировал негромко, но как-то торжественно:
Позже я нашел, откуда были эти строчки. Оказывается из «Ригведы».
№ 07 «Сандзю»
Горячий густой воздух, пропитанный запахами раздавленной зелени, ржавчины и давней смерти. Низкое и твердое фосфоресцирующее небо. Светлая безлунная ночь, словно заставленная пыльными декорациями. Все это он помнил. Здесь он провел дни практикантской юности и годы профессиональной зрелости. Отсюда бежал, гонимый обидой и яростью, жаждой справедливости и желанием узнать о себе правду. Любую, какая ни есть…
Это было давно. Так давно, что уже не имело значения. Да и не с ним, в общем.
Не дожидаясь, когда выползет трап, он соскочил в колючую ломкую траву. Пружинящим шагом обошел корабль. Тишина и покой. Ни одна смертоносная железка не шелохнулась в кустах. Сдохли все железки.
В траве притихли пичуги. Зверье затаилось. Всех их напугал корабль, с душераздирающим кошачьим мявом материализовавшийся на поляне, прямо напротив опутанной повиликой бетонной глыбы. А может
