быть, напугал лесных обитателей вовсе не корабль, а он — видящий в темноте, ощущающий биение самого крохотного сердца?
Неподалеку текла большая река. Все еще загроможденная ржавым железом, она сбегала с восточного склона гигантской котловины и поднималась по западному. Он спустился к воде, присел на корточки, зачерпнул широкой ладонью, медленно вылил обратно. Вода фонила. Видимо, где-то грунтовые воды размыли склад радиоактивных материалов. Что ж, удивляться не приходится. На пр
Он выпрямился, оглянулся на корабль. Маленький звездолет класса «турист» уже слился с окружающим пейзажем. Сработали маскировочные механизмы. Теперь постороннему глазу ни за что не отличить это чудо инопланетной техники от причудливого остова какой-нибудь здешней безжизненной машинерии. Можно было не опасаться, что из зарослей высунется ходячее чучело в клетчатом комбинезоне и влепит в борт заряд гранатомета.
Потерять корабль не хотелось. И не потому, что он боялся здесь застрять. Не юнец все-таки, знает, куда пойти и к кому обратиться за помощью, но у него другие планы, требующие полной автономии. Впрочем, спроси его сейчас: какие именно? Не сумеет ответить. Не было у него слов, которыми он мог бы сформулировать свои намерения — только смутно осознаваемая цель и четкий алгоритм действий. Как у автомата с программой полного цикла. По завершении которо полагается самоликвидироваться. Точнее — в завершение.
Все — пора!
Он вытер ладонь о скользкую ткань стандартного туристского комбинезона, плавными прыжками понесся вдоль берега. На запад. Вверх по склону котловины, которая на самом деле была равниной. Через полчаса он выбежал на древнее, в рытвинах, залитых ржавой водой, бетонное шоссе. Прибавил ходу, перепрыгивая через гнилые стволы поваленных деревьев, огибая железные чудища, застрявшие на перекрестках, не обращая внимания на желтоватые огоньки, тлеющие в окнах ветхих придорожных строений. Все равно, живущие в них человекоподобные существа не могли разглядеть его. Для них он был только вихрем в затхлом горячем воздухе летней безветренной ночи.
К исходу ночи он достиг города, смрадного скопления лачуг, дымящих труб и клокочущих дрянными движками транспортных машин, но не стал углубляться в его улицы. То, что он искал, находилось ниже города. В искусственных пещерах, некогда красивых подземных станций, в длинных тоннелях, где сгрудившиеся составы намертво прикипели к рельсам. Здесь, в бывшем метрополитене обитала вторая разумная раса этой несчастной планеты. Когда-то он очень ею интересовался, бредил контактом с мыслящими киноидами, искал пути к взаимопониманию. Теперь же ему был нужен только один «псина- сапиенс». Старый друг. Предатель.
Вентиляционная шахта почти вся забита мусором и палой листвой, но гнилой ветерок, потягивающий из черных ее глубин, свидетельствовал, что проход есть. Прыжок, приземление на мягкую прелую кучу и быстрое скольжение вниз на спине. Скольжение в кромешной тьме. Полусогнутые ноги с размаху ударились обо что-то твердое. Инерция бросила его вперед. Он успел сгруппироваться, перекатиться через голову и оказаться на ногах на мгновение раньше, чем защелкали могучие челюсти.
Разочарованный промахом голован отскочил к стене, издевательски загукал, пружинисто приседая на могучих лапах.
— О лохматые древа, тысячехвостые, затаившие скорбные мысли свои в пушистых и теплых стволах! — нарочито громко произнес пришелец. — Тысячи тысяч хвостов у вас и ни одной головы!
Голован в ответ разразился длинной серией щелчков. Ему ответили из тьмы тоннеля справа и слева. Подземные жители, умеющие покорять и убивать силою своего духа, возникали из глубины заброшенного метрополитена бесшумно, как призраки, — пришелец отчетливо видел их и слышал биение их сердец. Как никто, знал он, насколько они опасны, но ему не составило бы труда справиться с ними всеми.
Голованы окружили незваного гостя плотным кольцом, которое расступилось лишь для того, чтобы пропустить седого как лунь матерого своего собрата. Стараясь сохранять достоинство, хотя лапы его тряслись и подгибались от старости, патриарх приблизился к пришельцу, по-собачьи уселся, воздев лобастую голову.
— Ты пришел, — произнес голован по-русски. В его устах это прозвучало как нечто среднее между вопросом и утверждением.
— Да, Щекн-Итрч, — отозвался пришелец.
— Зачем? Льву Абалкину больше нет дела до народа Голованов.
— Я не Лев Абалкин. Лев Абалкин убит людьми.
— Ты — не человек, — то ли констатировал, то ли просто согласился голован Щекн-Итрч. — Народу Голованов больше нет дела до народа Земли. Народ Земли не вмешивается в дела народа Голованов. Народ Голованов не вмешивается в дела народа Земли. Так было, так есть и так будет.
— Я пришел говорить не о делах народа Земли, — так же монотонно проговорил пришелец. — Я пришел говорить не о делах народа Голованов. Я пришел говорить с тобой, Щекн-Итрч.
Патриарх чуть повернул облезлую от старости морду, несколько раз щелкнул редкозубыми челюстями. Остальные голованы как один снялись с места и канули в безвидности тоннеля.
— Говори! — потребовал Щекн.
— Меня интересует лишь одно, Щекн-Итрч, — сказал пришелец. — Что заставило тебя предать своего друга и учителя Льва Абалкина?
Голован помотал массивной головой.
— Я не предавал Льва Абалкина, — отозвался он. — Лев Абалкин умер раньше, чем был убит людьми. На реке Телон я говорил не с Львом Абалкиным. Я говорил — с тобой.
Пришелец усмехнулся. В рассеянном мерцании опалесцирующей плесени на стенах блеснули его ровные белые зубы.
— Ты ошибаешься, киноид, — сказал он. — На реке Телон с тобой говорил Лев Абалкин. Ты предал своего друга и учителя, Щекн-Итрч, но я пришел не за тем, чтобы укорять тебя. Я пришел, чтобы сообщить добрую весть. Прежде чем у зачатых в эту ночь Голованов отпадут перепонки между пальцами, народ Земли навсегда покинет Вселенную. Никто больше не помешает твоему племени занять подобающее ему место.
Июль 228 года — сентябрь 229 года
За поворотом, в глубине лесного лога
Готово будущее мне верней залога,
Его уже не втянешь в спор,
И не заластишь,
Оно распахнуто как бор
Все вглубь, все настежь…
Я не буду слишком подробно останавливаться на том, как я проходил первый этап. Для этого потребовалось бы написать, наверное, отдельную книгу. Этот этап протекает очень индивидуально у каждого человека в зависимости от психотипа, возраста, искренности стремления и многих других факторов. Я предлагаю самому читателю, имеющему «третью импульсную» или почувствовавшему в себе подлинное стремление обрести ее, следуя рекомендациям Нехожина, попробовать самостоятельно успокоить ум и все другие слои, о которых он говорил во время нашей встречи в парке Института Чудаков. Но, тем не менее, я все же скажу несколько слов о том, как протекал подготовительный период у меня лично, и упомяну о самых ярких пси-опытах, которые я имел в течение этого времени.
