Я помню как мы вчетвером, Нехожин, Аико, Ася и я гуляли в тот день по улицам Свердловска, где было очень много радостных, ликующих людей, тех, кто снова обрел Надежду и осознал для себя Великую Возможность.
Конечно, это был еще один Раскол, но уже не столь трагичный, скорее радостный. Каждый землянин осознал в тот день простую истину: если ты искренне хочешь перейти на следующий эволюционный уровень, если ты искренне стремишься к этому, рано или поздно тебе будет дана эта возможность. Да, похоже, вся планета в тот день заразилась этим «эволюционным профетизмом». «Человечество, смеясь, расставалось со своим прошлым», как хорошо кто-то сказал. За один день психологический климат на планете изменился самым радикальным образом. Все почувствовали, что стало как-то легче и радостнее дышать и жить. И как оказалось впоследствии, это имело под собой глубокие объективные, или лучше сказать, эволюционные причины.
16 августа, 230 года
Харьков, Филиал Института Метапсихических Исследований
И вот мы стоим с Аико в коридоре ИМИ. Мы прощаемся. Нехожин и другие члены группы «Людены», делают последние приготовления в помещении, где она ляжет в специальную камеру, в которой будет поддерживаться постоянные давление и температура. Там она погрузиться в состояние каталепсии, и пробудет в ней, пока не произойдет окончательная трансформация и переход в Мир Люденов.
— Ну, что же, Максим. Будем прощаться, — улыбается Аико. — Встретимся в Новом Мире.
Я смотрю на Аико. Любовь, любовь переполняет меня. «Кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!», — воскликнул два века назад один Мастер. Как он был прав! Вся Вселенная улыбается мне в ее улыбке, далекие галактики мерцают в ее взоре, звезды искрами сверкают на крыльях ее ресниц, судьбы миров в одном движении ее ладони. Я теперь знаю, кто Она. Мне открылась ее Тайна. Сама Живая Душа Вселенной снизошла в наш мир и воплотилась в ней, чтобы помочь человечеству войти в Новый Мир. Не верьте тем, кто скажет вам, друзья мои, что Вселенная это бездушный механизм и что всем в ней управляет слепой случай. О нет, не случай, но великая Творческая Сознательная Сила сотворила этот мир. Вам нужны доказательства? Вот Она стоит передо мной, такая живая, такая любящая и такая прекрасная.
Я осторожно беру ее руки в свои.
— Аико… — у меня перехватывает дыхание, и нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую. Аико обнимает меня, и долго стоит так, прижавшись к моей груди, и я чувствую, как в меня словно бы вливается ее живительная энергия и растет чувство уверенности в том, что все будет хорошо, что все для нас скоро изменится навсегда, что начинается совсем Новая, Неведомая и Чудесная Жизнь. И тут вдруг я ясно ощутил, что миллиарды лет эволюции и тысячелетняя драма человеческой истории и человеческих страданий нужны были только вот для этого мига, чтобы стоять мне вот так вот, обнимая Аико, на этом крутом вираже Эволюции, перед нашим последним головокружительным прыжком в Новый Мир.
№ 13 «Дзюсан»
Утро в лагере Следопытов «Хиус» на планете Кала-и-Муг начиналось с подъема флага. Белое полотнище со стилизованным изображением семигранной гайки взвивалось в розовое небо, трепеща на прохладном ветру. Следопыты, построенные в каре, с удовольствием салютовали своему знамени. Руководитель лагеря, профессор астроархеологии Киотского университета Исидзиро Морохаси тут же у флагштока собирал на летучку руководителей групп. Масштаб раскопок не умещался в воображении. Рабочих рук не хватало, хотя от добровольцев не было отбоя. Но за добровольцами нужен глаз да глаз. Простой энтузиаст-грунтокоп мог такого натворить, что потом специалистам за год не разобраться. Поэтому профессор Морохаси приставлял к новичкам самых ответственных работников.
— Петр Врадимирович! — обратился он к старейшему астроархеологу группы, которая раскапывала огромное, многоуровневое, уходящее в глубь планеты сооружение неизвестного назначения в северной субполярной области. — Принимайте новичка. Ваш земряк Арександр Дымок.
Вересаев пожал крепкую ладонь темноволосого мужчины с чеканным индейским профилем.
— Добро пожаловать в Крепость Магов, Александр! — сказал он.
— Крепость Магов? — удивился новичок.
— Так переводится с таджикского название планеты, — пояснил Следопыт. — И мы предпочитаем это название официальному. — Он оглянулся на профессора, который уже не обращал на них внимания. — Кроме того, нашему сэнсэю не нравится, когда сию археологическую сокровищницу именуют парадоксальной планетой Морохаси, он считает это чрезвычайно нескромным.
— Понимаю, — отозвался Дымок.
— Космонавт? Глубоководник? Прогрессор? — быстро спросил Вересаев.
— Прогрессор… бывший.
— Ну что ж, — проговорил астроархеолог, — думаю, мы поладим. Ступайте завтракать — и ко мне на инструктаж.
Через полчаса они стояли на бруствере грандиозного раскопа. Курган вынутого грунта возвышался в добром километре. От раскопа к нему вела канатная дорога с подвесными вагонетками. Вагонетки двигались непрерыно: туда с вынутым, тщательно просеянным грунтом, обратно — с порожними. В раскопе громоздились леса, облепленные археологами, словно муравьями.
— Что вы здесь, собственно, копаете? — поинтересовался новичок.
— Не знаю, — отозвался Вересаев.
— Как так?
— Видите ли, большая часть того, что нам известно о цивилизации оборотней, или кицунэ, как называет их наш профессор, носит отрицательный характер. Нам известно, что кицунэ не прогрессировали, подобно нам, безудержно и во все стороны сразу, но и не тормозили прогресс, пробираясь на ощупь от одного открытия к другому, как тагоряне; не слились с природой, как это произошло с леонидянами, но и не затерялись в Большом Космосе в отличие от Странников. А вот по какому пути они пошли — нам неведомо. Разумеется, мы придумали ворох гипотез. Почитайте Макса Хорса. В своей монографии «Оборотни Кала-и- Муг: вопросов больше, чем ответов» он скрупулезно анализирует каждую.
— А какая гипотеза нравится лично вам, Петр Владимирович?
Старейший астроархеолог хмыкнул.
— У нас, Следопытов, есть своя, — проговорил он. — Гипотеза не гипотеза, а что-то вроде легенды…
— Расскажите!
— Расскажу, но сначала вы должны на кое-что взглянуть…
Вересаев решительно двинулся к трапу, ведущему с бруствера к верхней площадке лесов. Они спустились на три уровня вниз и оказались у стены, словно бы выложенной пластинами кварца. Пластины были плохо пригнаны друг другу, торчали вкривь и вкось, а может быть, просто отслоились от времени. И видимо, из-за этого возникал удивительный оптический эффект.
Астроархеолог потянул добровольца за рукав.
— Встаньте вот сюда, — велел он. — Всмотритесь внимательно.
Дымок послушно встал на указанное место, старательно вглядываясь в размытую тень, бывшую его собственным искаженным отражением. В какое-то мгновение оно стало отчетливым, но перед новичком стоял кто-то другой. И этот другой непрерывно изменялся, постепенно теряя человеческий облик. Александр Дымок вволю полюбовался фасеточными глазами на своем, вернее — чужом лице, усиками на подбородке, клешнеобразными выростами на плечах, влажно пульсирующем полупрозрачным горловым мешком и розовыми в синеватых прожилках перепонках между верхними и нижними конечностями.
