— Это и есть оборотень?
Вересаев усмехнулся.
— Возможно, — сказал он. — Я ведь не знаю, что именно вы наблюдаете. Каждый, кто оказывается на этом месте, видит что-то свое. И число вариантов бесконечно.
— Так о чем же гласит ваша гипотеза-легенда?
— Она гласит, что кицунэ — это не столько инопланетная раса, сколько человечество в будущем. Были неандертальцы, на смену им пришли кроманьонцы, потом современное человечество отделило от себя расу люденов, но остальная часть продолжит эволюционировать, пока не превратится в таких вот «оборотней» — существ, способных по собственному произволу менять облик, приспосабливаться к любым условиям, или даже изменять их, как заблагорассудится.
— А что, если эта картинка всего лишь оптический фокус? — спросил Дымок. — Что-нибудь вроде кривого зеркала в комнате смеха… Был такой аттракцион в старину.
— Не исключено, — отозвался астроархеолог. — Я же предупреждал, что это скорее легенда, чем гипотеза. Следопытский фольклор. Раскопки здесь приносят сюрпризы и похлеще. Не напрасно планета названа Крепостью Магов. Она просто напичкана чудесами, секрет которых, к сожалению, утерян. Возможно, что и навсегда. А этому фокусу, может, и не стоило бы придавать такого значения, если бы не один нюанс.
— Какой же?
— Это единственный технологический артефакт Кала-и-Муг, который хоть как-то взаимодействует с человеком… Впрочем, мы заболтались. А работа стоит. Пойдемте, я покажу вам фронт работ. Кто знает, вдруг вам повезет наткнуться на что-нибудь эдакое, что прольет свет на природу «кицунэ» и суть их цивилизации.
— Признайтесь, — сказал новичок. — Вы каждого добровольца вдохновляете таким образом? Работа рутинная, грязная. Шанс у неспециалиста отыскать что-нибудь стоящее — мизерный. Вот вы и стараетесь подсластить пилюлю.
— По форме звучит грубовато, — откликнулся Вересаев, — но по существу верно.
— Спасибо. Вы меня вдохновили. Я готов.
Кала-и-Муг вращалась вокруг своей оси медленнее Земли. Сутки здесь длились двадцать семь часов с четвертью. Местное солнце, желтый карлик, совсем скоро, по галактическим меркам, грозило превратиться в красный гигант, но, как шутили в лагере «Хиус», примерно миллиард лет у астроархеологов в запасе имелся.
Долгий пыльный день тянулся для новичка бесконечно. Никто не принуждал его работать с той же энергией и упорством, которые были обыденными для Следопытов, но всеобщий энтузиазм заражал. И, вопреки собственному скепсису, на исходе дня доброволец Дымок наткнулся на нечто действительно необыкновенное.
Все работы на участке были приостановлены. Из лагеря вызвали самого профессора Морохаси. Он прилетел на закате. Его глайдер сопровождала целая флотилия флаеров и птерокаров. Мощные галогеновые прожекторы осветили площадку на седьмом уровне раскопа, где в окружении необычно молчаливых Следопытов стоял «герой дня».
Маленький японец в сопровождении свиты спустился в раскоп.
— Кто это обнаружир? — осведомился он.
— Грунтокоп-доброволец Дымок, профессор, — доложил Вересаев.
Исидзиро Морохаси пожал грунтокопу-добровольцу натруженную руку.
— Вы на редкость удачривы, мородой черовек, — сказал глава «Хиуса».
— Если эту находку можно назвать удачей, — эхом отозвался Дымок.
Профессор мягко оттер его в сторонку, наклонился над провалом.
— Дайте поборьше света! — потребовал Морохаси.
Четверо здоровенных Следопытов подтащили к провалу два прожектора.
Потоки беспощадного, как истина, света выхватили часть громадного, уходящего в глубину планеты тоннеля, сплошь заваленного нечеловеческими скелетами. Своды тоннеля были выложены теми же «кварцевыми» пластинами, что и стена на третьем уровне. В них, многократно умноженные, отражались мириады костяков, которые медленно меняли очертания. Казалось, что в этом тоннеле захоронены обитатели целой Галактики.
Кто-то ахнул. Послышался девичий всхлип. Доброволец Дымок осторожно притронулся к локтю астроархеолога Вересаева. Там, где розовела родинка в виде японского иероглифа «дзюсан», который обозначает число тринадцать.
— Идемте, Петр Владимирович, — тихо произнес Лев Абалкин. — Это поучительное зрелище нас с вами уже не касается.
17 августа, 230 года
Дача Максима Каммерера
Раздался мелодичный вызов видеосвязи. Я сказал в воздух: «Ответить».
На экране появилось лицо Корнея Яшмаа. Наш «подкидыш»-союзник (№ 11, значок «Эльбрус»). Это для меня был полным сюрпризом. Мы много лет не виделись, хотя конечно знали друг друга. Мы были почти ровесниками и оба в прошлом были прогрессорами.
— Привет, Максим, как поживаешь?
— Приветствую тебя, Корней. Как говориться, сколько лет, сколько зим.
— Максим, звоню тебе, потому что, полагаю, что только ты сможешь честно ответить мне на один вопрос.
— Слушаю тебя.
— Ты, конечно, тоже посвящен в тайну моей личности. Только не говори мне, что ты, бывший сотрудник КОМКОНа-2, ничего не знаешь.
— Да, Корней, я знаю о тайне твоей личности.
— Тогда я задам тебе только один вопрос. Я был единственным «найденышем» или есть и другие? И если есть, то где они сейчас?
— С чего это тебя, вдруг, стали посещать такие мысли? В столь почтенном возрасте! Конечно, ты был один, — бодро солгал я.
— Уж и не знаю, кому верить, — произнес Корней загадочную фразу, и отключился.
«Так», — подумал я. Я вспомнил покойного Сикорски. В атмосфере явственно «запахло серой». Почему это вдруг Корнея, нашего «подкидыша»-союзника стали интересовать «другие»? Факт более чем настораживающий.
Я немедленно связался с группой слежения за подкидышами и сообщил им о звонке Корнея. И оказалось — не напрасно. Ребята сообщили, что «подкидыши» вдруг один за другим покинули планеты, на которых провели большую часть жизни, и теперь все они на Земле. Впрочем, ведут себя тихо, без каких- либо «девиаций». Сам по себе этот «десант на Землю» не выходил за рамки дозволенного, но настораживала его массированность. Я настоятельно порекомендовал усилить наблюдение за всеми «подкидышами» и тем более — за Корнеем — не нравился мне его звонок — и при малейшем подозрении на эти самые девиации в поведении, немедленно сообщить мне и Комову. Я отключился и сел в кресло у окна, чтобы немного собраться с мыслями.
И вдруг словно чья-то холодная, жестокая и властная рука коснулась меня, сжалось и сбилось с ритма сердце, перехватило дыхание и мир померк перед моими глазами.
Я очутился в каком-то неопределенном темном пространстве. Я чувствовал, что нахожусь в окружении огромных, невероятно зловещих фигур, силуэты, которых неясно проступали в темноте. Они казались колоссальными, но не имели четкой формы. Они излучали невообразимую мощь и, казалось, несли в себя саму сущность Зла.
Трепет и неописуемый ужас охватили меня. Я чувствовал себя жалким насекомым перед их
