не поддаваясь наваждению, и скоро терпение его вознаградилось: противоположная стена все же двинулась к нему. Наконец она приблизилась настолько, что Ветер не без удивления разглядел самую обычную дверь. Совсем не такие врата приличествовали этим подземным чертогам.
Что теперь, открыть ее? Этим его не испугаешь. И Ветер дернул скобу на себя, как только подошел, без всякого раздумья и передышки.
Дверь отворилась на удивление легко, и гость заглянул вовнутрь. Такая же пещера, только не столь же яркая. Он решительно шагнул через порог и последовал дальше за узкой лентой дороги. Даже не удивился, когда обернулся назад и не увидел не то что двери, а и стены - та успела изрядно отдалиться. Ветер повернулся, намереваясь продолжить путь, и чуть было не соскочил с тропинки от неожиданности.
На тропе стояла женщина необыкновенной красоты и явно благородного происхождения. Открытое белое платье, расшитое слепящими прозрачными самоцветами, отчасти скрывало стан, но Ветру показалось, что она необычайно стройна и восхитительна. Темные вьющиеся волосы, собранные прядями, рассыпались по плечам. Никакой шапочки или обычных золотых нитей - ничего, что скрывало бы их естественную прелесть. Необыкновенная красота. Как это можно описать? Все в ней восхищало, все было совершенным, что ни возьми: благородный облик, слегка удлиненные к вискам глаза, точеные черты, как у самой прекрасной статуи, когда-либо созданной рукою человека. Только кожа была бледновата, словно изголодалась в этой пещере по дневному Канну. Сколько же она тут томится?
Ветер, потрясенный, любовался ее красотой, как вдруг у него внутри, в голове, отчетливо и звонко раздалось:
'Приветствую с добром тебя, Ветер!'
Ветер удивленно вздрогнул. Должно быть, он все-таки тронулся умом этой ночью, так как девушка безмолвствовала, лишь глядела на Ветра спокойно и величаво. Откуда же она взялась?
'Ветер, это я говорю с тобой!' - опять зазвучало внутри.
На этот раз девушка кивнула, подтверждая. Неужели это она? Почему же она рта не раскрывает? Как это может быть?
И вдруг он понял.
- Ты… Дракон? - прошептал Ветер, но эхо оказалось необыкновенно сильным, оно принялось биться о стены, шипя 'дракон, дракон, дракон'. От этого стало не по себе, хоть не столько он испугался, сколько удивился.
Девушка слегка покачнулась, почти неуловимо - и эхо оборвалось.
'Дракон', - раздалось внутри.
Теперь ее взгляд лишал покоя.
- А почему, - через силу выдавил Ветер, - ты со мной не говоришь?
Красавица вновь склонила голову.
'Я говорю'.
- Не так… - он подыскивал слова, но не найдя ничего лучшего, сказал, исходя смущением: - Как все люди. Как я.
'Я не могу говорить, как это делают люди, - ответила Дракон. - Это только форма. Твоя форма - иная, и потому ты слышишь слова, но их нет на самом деле'.
- Но ты же… такая же, как я! Для чего тогда служители Святилищ врут нам? - Ветер так и не оправился от потрясения.
'Это всего лишь форма', - повторила она
- Какая форма? - так и не понял Ветер.
'Всего лишь внешняя форма. Для вас. Привычная людям'.
- Для нас? То есть… ты можешь принять любую форму?
'Любую. Но эта должна тебе нравиться'.
- Должна, - сказал Ветер, - но не нравится.
'Почему?'
'Интересный у нас разговор получается', - подумал Ветер. Вслух же произнес:
- Это… очень красиво, но… мне просто не по себе, когда прекрасная девушка… словно неживая стоит, а голос… внутри меня самого. Как будто залез кто-то.
Вокруг девушки сгустился туман из ниоткуда. Сначала легкий и прозрачный, он быстро уплотнился и скрыл ее от глаз светящимся коконом. Этот кокон был живой. Там внутри что-то переливалось, шевелилось, даже дергалось, а когда он рассеялся в пустое пространство пещеры, перед Ветром стоял уже светловолосый мужчина средних лет в видавшем виды потертом платье. Невысокого роста, худой и гибкий, с уродливым шрамом, спускавшемся с виска через на скулу. Только глаза - спокойные, как озерная гладь в безветренную погоду. А ведь у самого Ветра в глазах - долгие годы отчаяния и усталость. Может, еще и надежда. Совсем не такие у него глаза.
'Такая форма тебе нравится больше?' - зазвучал внутри собственный голос, только тоном повыше.
Ветер все-таки сошел с тропинки и, лавируя между кристаллами, торчавшими из камня, обошел Дракона кругом.
- Да, - наконец ответил он. - По крайней мере, голос мой собственный.
'Ты пришел за Жемчужиной', - Дракон не спрашивал, а утверждал.
- Да, - честно признался Ветер, - за Жемчужиной. Если, конечно, я ее достоин.
'Конечно, - сказал Дракон, - ты достоин. Как и все'.
- Как это, все? Мне старик говорил про испытания, про достойных…
'Какой старик?'
- Силивест Бран. Он был здесь. Ты помнишь его?
'Я помню всех. Он тоже приходил за своей Жемчужиной. Он уже старик…'
Вечностью повеяло от этих слов.
- Да, уже старик. Это он показал мне путь сюда. И сказал, что меня послал Нимоа, что я достоин этого Дара. Ему надо было передать свое знание…
'Не следует безоглядно верить словам Силивеста Брана. Как и каждого, кто здесь побывал. Они приходят сюда так же, как и ты, и уходят так же. Потом измышляют то, чего не было. Или извращают то, что было'.
- Как придумывают? Для чего? - растерялся Ветер.
'Этого я не знаю'.
- Но он мне рассказывал… что не каждый может попасть сюда и получить Жемчужину! Только достойный!
Что-то не укладывалось в сознании.
'Все достойны. Не все готовы. Любой, кто проник, готов. А Бран так долго жил своими выдумками, что сам в них поверил'.
- Но как же так? Он мне рассказывал, как дважды ему посылали избранных… то есть Нимоа посылал… и дважды он оттолкнул их! И потому сыновей потерял! Это что же, неправда?
'Нимоа никого к нему не посылал. Но можно сказать иначе: он посылал Брану каждого, кто встречался на пути'.
- Что же получается? - озадаченно бормотал Ветер. - Он мог рассказать это любому?! Вот так, просто?
'Конечно. Но не любой ему поверит. Лишь тот, кто к этому готов'.
- И любой может придти сюда? За Жемчужиной?
'Конечно. Но придет не каждый'.
- И я, выйдя отсюда, смогу всем рассказать… о твоей пещере?
'Попробуй', - предложил Дракон.
- Но почему тогда Бран вообразил, что должен открыть тайну? Именно мне? Даже упрашивал?
'Он придумал свои законы. Как ему виделось, как хотелось видеть. И со временем сам поверил в их истинность'.
'Вот это да', - подумал Ветер. И тут опять вспомнил про сыновей.
- Но сыновей-то он лишился на самом деле! Разве их не забрал Нимоа?
'Бран всегда верил больше в свои выдумки, чем в Нимоа. А знаешь ли ты, что стало с теми, в ком он
