Илча пошел с ним. Должно быть, Ветер вызвал у него доверие, и он отбросил главное правило настоящего темника: никому не верь. Тут же позабыл всю премудрость, что изо дня в день вбивали в него 'наставники'. На дармовщинку рот раззявить - без зубов ходить. Нет, хорошего вора из него не выйдет.
Уже по дороге стихотворец узнал, что сегодня у этого 'птенца' не что иное как лебера, первый 'данный' день. Незаметно проболтавшись, парнишка умолчал о том, что это такое, но Ветер и сам знал превосходно. Лебера - своего рода посвящение, пропуск в уличное братство со всеми его законами, и если Илча не принесет своему 'папаше' денег или принесет их меньше назначенной лебы, то ему отходят бока, на первый раз легонько, завтра сильнее, и так до первого срочного дня. Если же за пять дней испытуемый не скопит требуемой 'лебы', то братство определит ему другую роль. Надо ж хоть как-то долги свои отрабатывать. А что еще остается неудачливому 'птенцу' как не клянчить милостыню на городских улицах? Страшная участь, ибо подают лишь увечным. Актера из этого мальчишки не выйдет, так что ущербник из него - еще хуже вора. Значит или на самом деле изувечат, или вон из города выдворят, а перед тем все долги по иному взыщут.
- А давно ли тебя… обучали?
- Да с конца весны, - нехотя признался парень.
Ему было стыдно, потому что сейчас лето перевалило за половину, а толка так не вышло. Верно, немало пришлось от 'папаши' выслушать.
- А это тебя что, свои так приложили? - Ветер поглядел на багрово-черные разводы.
- А тебя кто? - Илча дерзко указал на шрам на левом виске, что с каждым годом все больше растягивал угол глаза.
- Разбойники. Не городские.
- С большой дороги?
Теперь уж Илча присвистнул. Как показалось Ветру, мечтательно. Наверно, думает, у них жизнь куда краше, чем в братстве.
- С нее. Так кто же тебя так изукрасил?
- Да тот урод и постарался, - мотнул головой неудавшийся 'птенец', намекая на дружка Вада Плотника, что мечтал еще раз приложиться к воровской физиономии. - Свои по морде пока не бьют. Заметно больно.
- Зачем же ты такой заметный в самую толпу полез? Я тебя сразу и приметил.
- А что делать? Я на бегу кошели срезать не могу, мне эти двары в шапках руку оттоптали. Начисто, как колода теперь.
- И что, болит?
- Еще как! - гордо отрезал Илча.
- Покажи-ка…
Ветер только сейчас заметил, что другая кисть у парня вся синяя. По ней изрядно потоптались чем-то тяжелым. Он беззвучно, одними губами, кинул 'этим дварам в шапках' пару нелестных слов и по старой привычке извинился перед Олтромом.
- Ты чего это там бормочешь? - кривясь от боли в растревоженном месте, буркнул мальчишка.
- Да ничего. Тебе к лекарю надо, Илча.
- Ну, ты и скажешь! Меня там только и ждали!
- А если руку потеряешь? Ладно, может, что придумаем. Шагай быстрее.
- А то что?
- А то твой обед простынет. Чувствуешь?
Парень уже давно почуял запах жареного мяса. Вон, глазки заблестели, слюнки так и текут. И вдруг он встал столбом.
- Погоди… Ты ж стихотворец? Правда?
- Правда, - Ветер пожал плечами. - А что тут странного?
- А ты… не тот самый?.. Мы ж к 'Веселому Флосу' идем, да?
- Тот самый.
Илча хлопнул себя по лбу так, что чуть искры не посыпались, смешно поморщился.
- И как я сразу!.. Уж больно ты странный! Это ж я на рынке… Всюду только и разговоров, что Вольный Ветер снова объявился! У Флоса будет сказки рассказывать! Я все думал, как бы туда поближе подобраться… - он осекся. - Нашего брата к Флосу и на порог не пустят.
Ветер усмехнулся.
- Думал, вот где твоя сегодняшняя леба дожидается? Без присмотра, пока ротозеи, забыв обо всем, будут сказки слушать?
Илча затоптался на месте, точно у того самого Флоса на сковороде плясал.
- И ты… меня не возьмешь теперь? - протянул тонковато.
- Отчего же? Возьму, сам же звал. Пойдем, а то на самом деле без нас все съедят. Только уговор: не подводи меня у Флоса, чужим не соблазняйся. Хорошо?
- А как же! - Илча чуть не прыгал от свалившегося на него нежданного счастья, забыв о боли в изувеченной руке, голодном брюхе, несобранной лебе. - Нет, а ты правда тот самый Вольный Ветер? На весь мир знаменитый? - Ветер легонько кивал. - Вот так да! Да мне из наших никто не поверит! Что я так запросто с тобой!.. Ты не думай, я сказки тоже хотел… только б меня туда близко не подпустили, даже за деньги!
- Если хочешь, можешь оставаться хоть весь вечер и слушать сказки. Я ни с кого не требую платы. Даст кто-нибудь что-нибудь - и ладно.
- Ты, может, и нет, а Флос своего не упустит.
- Пока ты со мной, Флос не посмеет и слова сказать.
Мальчишка все еще не верил своему счастью, однако вскоре они шагнули через порог 'Веселого Флоса', и на них тут же вытаращились все кому не лень. Потом стихотворца помянули по имени, и Илча понял, что все это - правда. Ветер положил новому знакомцу руку на плечо, для надежности, чтобы ни у кого не хватило духу выгнать подозрительного и явно не раз уже битого оборванца. И все же длинный худой парень, работавший у Флоса, поспешил нашептать стихотворцу на ухо, что привел он с собой не иначе как одного из уличных темников или другого какого ворья, а хозяин их велит гнать подальше. Ветер тоже шепнул ему на ухо:
- Скажи всем, и Флосу тоже, что мне будет очень неприятно, если парнишку обидят словом или делом. - И добавил обычным голосом: - И накорми его получше, я плачу. Да… И за лекарем пошли, мне лекарь нужен.
- Господин Ветер тут гость… почетный гость, - заерзал служка. - Что скажет хозяин… если я заставлю платить…
- Считай, что Илча платит сам, вот и все. Флос не обязан кормить еще и всех моих друзей. Саэка и так вполне достаточно.
Вскоре они уже сидели за столом. Ветер, Илча и долговязый, вечно грустный Саэк, единственный спутник почетного гостя. Случилось так, что недавняя толпа народу, повсюду слонявшаяся за стихотворцем, вдруг стала редеть день ото дня. Случайные попутчики, бойкие торговцы, бродячие актеры, балагуры и сказители, старые и новые ученики исчезали один за другим, растворялись в пыли дорог и камне городов. Вот только Саэк, очень давний и бесконечно преданный, числивший Ветра почти что Сыном Нимоа, оставался при нем бессменно. Нельзя сказать, что Саэк не обрадовался внезапному исчезновенью всех иных почитателей, и нового знакомца он встретил без излишних приветствий.
Пока Илча набивал себе рот и пузо, Ветер смог разглядеть его получше. Да, история парнишки, без сомнения, заслуживала внимания. У стихотворца имелось безошибочное чутье если не на людей, то на их истории. Точно одним взглядом на чужое лицо, в котором осталось так мало детского, и опущенные плечи можно постичь судьбу человека.
- А чего ты хочешь, Илча? - внезапно спросил Ветер, когда 'птенец' отвалился от пустой миски.
Илчу такой вопрос явно застал врасплох.
- Как чего? Ты ж меня сам привел… и еще обещал…
- Я от своих слов не отказываюсь, - поспешил успокоить его Ветер. - Ты не понял. Вообще чего ты хочешь? Вот побежишь ты опять к своему 'папаше', возвратишься в свою дыру в каком-то подвале, пару
