этаже которого располагался ювелирный магазин 'Камея', и даже успел мельком глянуть на прекрасно оформленную витрину. Туда он и направился быстрым шагом, хотя времени до встречи было еще много.
Магазин поразил его крошечностью, хотя и был двухзальным, но через пять минут пребывания первоначальное ощущение карликовости прошло бесследно. Может, тому способствовал продуманный дизайн, большие зеркала в полированных до золотого блеска бронзовых рамах, вделанных в стены, искрящиеся зеленым уральским малахитом, выверенное освещение, струившееся, казалось, отовсюду, пол — как и в 'Редиссон-Ростове' — из золотистого, с вишневыми прожилками, итальянского мрамора, очень похожего на русский оникс. Живые карликовые деревья 'бонсай' в настоящих китайских фарфоровых кашпо, поставленных на красного дерева авангардных конструкций консоли. А в углах в больших вазах из цветного венецианского стекла — живые цветы, запах которых Константин Николаевич ощутил сразу, едва переступил порог зала. Наверное, вызывающее роскошество 'Камеи' отпугивало праздных любителей слоняться по магазинам в рабочее время, и ювелирный пустовал. Лишь две девушки, тихо переговариваясь, разглядывали стенд-витрину с обручальными кольцами, видно, одна из них готовилась к свадьбе.
Наверное, в новых магазинах чувствуют реального покупателя, ибо, как только он появился в зале, две продавщицы, как бы подчеркивающие особую красоту окружающего великолепия, прервали разговор. Вернувшись к дорогим прилавкам-витринам, одна из них с улыбкой ненавязчиво спросила:
— Что бы вы хотели приобрести?
Тоглар помнил, что времени у него осталось чуть больше получаса, и сразу приступил к делу.
— Мне нужно сделать подарок, какой-нибудь гарнитур: сережки, колечко...
— С бриллиантами?
— Да, конечно, с бриллиантами, и обязательно с изумрудом.
— Извините, если не секрет, кому вы хотите подарить, я имею в виду возраст?
— Ей приблизительно столько же, сколько и вам, — отчего-то смутился Константин Николаевич.
— О, тогда у нас большой выбор: есть бриллианты из Италии, США, Израиля, есть изделия от 'Картье', с бриллиантами от южноафриканской 'Де Бирс'.
— Нет, это мне не подойдет. Есть у вас что-нибудь чисто российское? -неожиданно для себя заупрямился Константин Николаевич. Он не хотел, чтобы его доллары, даже фальшивые, достались Западу, в нем неожиданно проснулся русский человек, державник.
— У нас все есть, и российские бриллианты тоже, — несколько разочарованно сказала продавщица, видимо, с продажи западных изделий она имела больший процент, но на это Фешину было наплевать.
Перед ним выложили сразу несколько комплектов в изящных, отделанных замшей, роскошных футлярах, и он сразу встал в тупик: ему понравились все. Тогда он поинтересовался ценой.
— Эти — три с половиной тысячи долларов, эти — четыре тысячи двести, а вот эти — пять тысяч пятьсот... — бесстрастно роняла девушка, уже уверенная, что обманулась в клиенте.
— Вот эти, за пять пятьсот, я и возьму, — сказал Константин Николаевич и в этот момент в зеркале за спиной молоденьких продавщиц увидел двух кавказцев.
Одного взгляда было достаточно, чтобы Фешин определил — чеченцы, хотя неискушенному человеку многие горцы Северного Кавказа: осетины, лезгины, дагестанцы — кажутся внешне очень похожими. Но это были точно чеченцы. И Константин Николаевич даже подумал, что этих парней он не раз видел в охране братьев Цуцаевых.
'Какой же я лох! Костюм от Труссарди, рубашки от Ван Хейзена, русские бриллианты с изумрудом... Пижон несчастный! Пистолет надо было сразу покупать, пистолет или взять у Аргентинца на время визита в город', — с отчаянием подумал Фешин, но ругать себя было поздно...
Вероятно, его голос, когда он произнес 'беру' и увидел в зеркале чеченцев, выдал какое-то волнение, ибо молча стоявший в дальнем углу охранник с автоматом наперевес, в камуфляжной форме, — обязательный атрибут дорогих магазинов, особенно ювелирных, — вдруг как бы вышел из тени, подошел к витрине с покупателем и развернулся лицом к кавказцам. Те молча, с достоинством покинули зал.
— Так вы берете или шутите? — спросила продавщица, почуяв, что клиент потерял интерес к бриллиантам.
И тут его осенило:
— Беру, девушка, беру, но с одним условием, если у вас есть черный выход и вы меня через него выпустите.
Девушка оказалась сметливая, не растерялась.
— Поняла вас. Выход есть, и Сергей, — она показала взглядом на стоявшего рядом охранника, — вас подстрахует.
Тоглар вынул толстую пачку долларов и спокойно отсчитал нужную сумму, затем положил рядом еще несколько купюр и добавил:
— А это вам с Сергеем за сообразительность.
Девушка спрятала деньги в сейф, нажала потайную кнопку, и металлический турникет бесшумно открылся в глубь здания. Парень в камуфляже первым прошел в открывшийся проем, Тоглар — за ним. Петляя коридорами, они пробирались к черному выходу.
— Вот и пришли, я сейчас выгляну. — И охранник вышел во двор.
Константин Николаевич видел в открытую дверь небольшой захламленный двор-колодец — такие часто встречаются в кварталах старой постройки. Ему нужно было пробежать метров двадцать, нырнуть под высокую арку, и он оказался бы на параллельной, очень оживленной улице Ленина, там неподалеку, на углу, его уже должна была дожидаться Наталья.
Парень вернулся быстро.
— Все, кажется, чисто. С Богом! — И он легонько подтолкнул Тоглара в плечо — так поступают в десанте перед прыжком с парашютом, видимо, парень почувствовал в покупателе бывшего коллегу.
— Спасибо, братан. — И Тоглар спокойно распахнул железную дверь.
Глава 5. Репортер светской хроники
Карлен Татлян, случайно оказавшийся в ресторане 'Пекин', где в тот день отмечал день рождения молодой человек, к которому за столом гости обращались то по имени Слава, то называли Картье, что скорее было кличкой, чем фамилией, считал вечер для себя удачным. Наконец-то ему повезло. Жил он в Москве уже около полугода и ни на шаг, как ему казалось, не продвинулся в решении поставленной перед ним задачи. Да что там 'к решению', он, честно говоря, растерялся, не знал, с какой стороны подступиться к заданию. Прежде всего его ошеломила Москва — гигантская, непонятная, безумно дорогая. Живущая только по своим, московским, законам, в которых нельзя ничего предугадать, предвосхитить, предсказать. Здесь ничто не укладывается в привычную логику. Жизнь в Москве оказалась куда стремительнее и напряженнее, чем в Нью-Йорке и столицах других европейских стран, где ему довелось уже побывать, тоже в ранге корреспондента. А безопасность? Самые рискованные районы Лондона, Чикаго, Парижа и Берлина в Москве могли бы показаться заповедниками тишины и покоя. Здесь нет гарантий безопасности ни днем, ни вечером, ни ночью, ни в одном определенном районе. Тебя могут ограбить и убить в любом пятизвездочном отеле, будь то 'Метрополь', 'Савой' или 'Националь'. В ясный полдень раздеть в подъезде дома любого престижного района, где квартира стоит дороже, чем в самом безземельном Токио. На Западе все ясно: туда не ходи, сюда не ходи — и будешь цел. Тут вам никто не подскажет островок безопасности — его просто нет. Как-то он как корреспондент отправил материал о захвате заложников. И где бы вы думали происходили события? В двух шагах от ворот Кремля, прямо у Васильевского спуска на Красной площади. И это на главной площади России, которая кишмя кишит дежурными милиционерами, постовыми, сотнями людей из спецслужб в штатском.
А посетить банк? Казалось бы, рядовое дело для жителя любой европейской столицы, а в Москве, отправляясь открыть счет или снять с него деньги, не мешает оставить завещание и заранее попрощаться с домочадцами: каждый день то взорвут, то подожгут банк, то взлетит на воздух припаркованная рядом с
