Мир-Хайдаров Рауль
За все наличными
Посвящается Ренару
Грядет чума,
готовьте пир.
ОТ РЕДАКЦИИ
Существует два основных стереотипа, которые живописуют личность автора детективных романов. Первый из них — 'рыцарь без страха и упрека', стандартный Шерлок Холмс, сам прошедший огни и воды сыска и на досуге беллетризирующий эпизоды собственной биографии. Стереотип этот, впрочем, не слишком далек от истины — история триллера, как классического, так и современного, знает тому примеры, а у читателя, из всех романов предпочитающего криминальные, они сразу же всплывут в памяти.
Второе из распространенных мнений значительно более скептично. Согласно ему писатель, работающий в популярном жанре, это некий кабинетный Манилов, освоивший нехитрые приемы ремесла, попросту высасывающий их из пальца и... из повестей собратьев по перу. Не секрет, что несть числа таким горе-литераторам, и опять же читателя на мякине не проведешь — ему хорошо известен их длинный и скучный список.
Рауль Мир-Хайдаров счастливо выделяется на фоне этих стереотипов... И несмотря на то, что автор захватывающих триллеров не сыщик по профессии и уж тем более не имитатор, слово 'счастливо' не совсем уместно в данном случае: после выхода в 1988 году первого же из серии его детективов 'Пешие прогулки' жизнь пугающе совпала с литературой — на Мир-Хайдарова было совершено покушение. Он чудом остался жив, проведя недели в реанимации и долгие месяцы на больничной койке. Ныне он инвалид второй группы...
Можно с полной уверенностью утверждать, что этот роман был одним из первых произведений, разоблачающих советскую мафию. И не случайно он выдержал восемнадцать изданий общим тиражом 3 миллиона экземпляров. В больницах, с переломанным позвоночником, с доской на груди Мир-Хайдаров дописывает второй роман — 'Двойник китайского императора', где показывает сращивание организованной преступности с верхними эшелонами власти и разложение кремлевской элиты. Затем следует третий роман 'Масть пиковая', а чуть позже и завершающее произведение тетралогии — роман 'Судить буду я'.
Вся эта серия триллеров была написана на основе огромного фактического материала, как частного, так и официального характера. В рецензиях, опубликованных, кстати сказать, в юридических изданиях, отмечалось, что автор прекрасно знает уголовную и правовую среду, — редкий случай среди пишущих на криминальные темы.
Надо отметить, что попытка рассчитаться не с банальным рэкетиром, а с писателем была в своем роде первой в наступающей постсоветской эпохе. И не случайно американская газета 'Филадельфия инкуайер' прислала своего спецкора в связи с этим покушением. Позже Р.Мир-Хайдаров выступал во многих европейских газетах по проблемам преступности.
Своими романами писатель зафиксировал хронику смутного времени. Поэтому после выхода новых романов жизнь в Ташкенте стала для него невозможной: постоянные угрозы, шантаж... В качестве предупреждения у него для начала угоняют машину, дальше — больше: запрещают новые книги, рассыпают набор романа 'Масть пиковая'. Тогда он, россиянин по происхождению, переезжает в Москву, живет в подмосковном Переделкине. И конечно, пишет.
Хотя принято считать, что биография литератора заключена в его книгах, мы сочли необходимым добавить о маститом авторе бестселлера, который вы, читатель, держите сейчас в руках, еще несколько слов. Родился Рауль Мир-Хайдаров в ноябре 1941 года, за месяц до смерти отца, погибшего при обороне Москвы. Он воевал в Панфиловской дивизии и едва успел подержать в руках сообщение о рождении сына. В молодые годы писатель увлекался боксом и футболом, дружил со знаменитыми футболистами своего времени Михаилом Месхи и Славой Метревели. Ныне осталось увлечение джазом и живописью — в семейной коллекции много полотен современных мастеров.
Глава 1. Побег
В темную августовскую ночь, когда двое молодых людей в шикарных белых костюмах только переступили порог казино в Коктебеле, за тысячу километров от Крыма, в небольшом чеченском селе Али-Юрт, утопающем в садах, километрах в сорока от столицы Ичкерии, одинокий мужчина в дорогом спортивном костюме 'Найк', с большой теннисной сумкой в руках, 'голосовал' на дороге в Грозный. То ли машины шли переполненные, то ли владельцы роскошных 'мерседесов', 'феррари', 'вольво' и 'мазерати' не хотели брать в салон чужого человека, но они равнодушно проносились мимо. Чеченцы не любят суетливых, а если точнее — презирают, и человек на обочине выглядел в слепящих лучах фар спокойно, с достоинством, словно не торопился.
Однако на самом деле ночной пассажир, державший путь в Грозный, не просто спешил — получасовое промедление могло стоить ему вновь свободы. Когда очередная машина со свистом проносилась мимо, он нервно поглядывал в темноте на светящийся циферблат редчайших швейцарских часов 'Юлисс Нардан', отмечая, что шансов у него остается все меньше и меньше. Увидев вдали луч фар, он снова брал себя в руки и спокойно поднимал руку, хотя знал, что в каждом остановившемся лимузине могут оказаться его преследователи.
Очередная машина, старенький, обшарпанный 'жигуленок', проехав, неожиданно остановилась и дала задний ход. Ночной странник подошел к приспущенному стеклу кабины и спросил по-чеченски:
— Вы не могли бы подбросить меня в Грозный? Очень нужно, — и показал спрятанные в руке две стодолларовые купюры.
— О, высший тариф! — присвистнул молодой парень за рулем и, глянув на сидевшую рядом женщину, продолжил по-русски: — Вот завезем жену домой -это рядом — и рванем. Грех от такого заработка отказываться, хотя я чертовски устал, по правде говоря.
— Я могу на трассе сесть за руль, — предложил пассажир, на что владелец старой 'семерки', видимо человек веселый, компанейский, ответил:
— Что вы, за такие деньги только с комфортом и с музыкой, — и врубил на всю громкость магнитофон.
Машина словно преобразилась, резво взяла с места и какое-то время нагло пыталась достать пронесшийся мимо со свистом гигантский 'кадиллак'. Пассажир, примостившийся на заднем сиденье, закрыл глаза и сделал вид, что дремлет, — ему не хотелось ввязываться в разговор.
Минут через десять он незаметно оглянулся: следом не гнались ни лимузины, ни скоростные джипы. 'Кажется, пронесло', — подумал беглец, хотя полной уверенности не ощущал, как, впрочем, не ощущал и страха за жизнь. Если бы его и поймали, вряд ли стали бить. Скорее всего убили бы тех, кто его охранял. Наверное, был он самый важный, самый дорогой пленник на земле. И смог убежать не оттого, что его плохо охраняли, а потому, что к побегу готовился все три года, пока находился в неволе. И все три года ни разу не дал ни малейшего повода, чтобы его заподозрили в желании вырваться на волю. Из года в год он убаюкивал свое окружение, приучал к себе охрану, дожидался своего часа — он знал, что живым из золотой
