Нравственный образ истории

Иосиф пишет: «Грешника или еретика руками убити или молитвою едино есть». Заволжцы отвечают: «Кающихся еретиков Церковь Божия приемлет распростертыми дланьми». Иосиф им в пример Моисея, Илию. Они в ответ ему: «Аще ж ветхий закон тогда бысть, нам же в новей благодати яви Владыко». Иосиф им про Апостолов: Петра, молитвою разбившего Симона Волхва, и Павла, и Льва, епископа Катанского, сжёгшего своей епитрахилью Лиодора. А Вассиан ему с издёвкою придворного остряка: «И ты, господине Иосифе, сотвори молитву, да иже недостойных еретик или грешников пожрет их земля...» и далее: «Почто не испытаеши своея святости, не связал архимандрита Касьяна своею мантиею, донеле ж бы он сгорел, а ты бы в пламене его держал... Поразумей, господине, яко много разни промеж Моисея и Илии, и Петра и Павла апостолов, да и тебя от них».

Здесь автор письма (князь-инок) не только смеётся над Преподобным, но и пытается искушать его, предлагая «испытать свою святость», а великого князя вводит в заблуждение.

У Иосифа осталось последнее средство - то, с которого он начинал борьбу. Двенадцать «Слов» против ереси, вошедших в книгу «Просветитель», им были уже написаны. Пришла пора тринадцатого «Слова», того, что против «глаголющих, яко не подобает осуждати ни еретика, ниже отступника». В сем «Слове» Преподобный показал «от божественных писаний, яко подобает еретика и отступника не токмо осуждати, но и проклинати, царем же и князем и судиям подобает сих в заточение посылати и казням лютым предавати».

От текстов Евангелия, слов Иоанна Златоуста, опыта Пророков и Апостолов Святой переходит к примерам благочестивых Царей греческих и этим, наконец, попадает в цель. Потомок Византийских императоров Василий III, прочитав «Слово 13-е», принимает решение сам, невзирая на сомнения отца. Он велит начать розыск и созвать Собор в декабре 1504 года.

Разгром ереси состоялся. По результатам следствия и соборному приговору, троих главарей московской секты, дьяка Курицина (Ивана Волка), Ивашку Максимова, что у державного «сноху в жидовство свел», и Дмитрия Коноплёва предали огню на Москве-реке, где за десять лет до них так же казнили двух литовских шпионов, покушавшихся отравить Иоанна Васильевича. Новгородских главарей - архимандрита Кассиана с братом Ивашкою Самочёрным и Некраса Рукавова сожгли на берегу Волхова. Иных еретиков предали казням по большей части гражданским и заключили в темницы «вечно каятися». Остальных же, кого не удалось полностью изобличить в иконоборчестве и поругании святынь, «для исправления» постригли и сослали в разные монастыри.

Иосиф Волоцкий был потрясён, когда узнал, что и в его обитель привезли еретика. Да какого! Самого купца Клёнова, сочинителя ересных книг и ближайшего сподручника Феодора Курицина. Учитель жидовства в монастыре! Что может быть опаснее для иноков? И вновь посыпались письма и жалобы: от Иосифа к Иоанну III (ибо он Клёнова прислал), обратно к Иосифу от «Заволжских» радетелей ереси с новыми насмешками Вассиана. В «Словах» 14, 15, 16-м, заключающих книгу «Просветитель», Преподобный Иосиф вопиет о пагубности для монашества общения со ссыльными еретиками. Тому, говорит он, кто не кается, кто признает вину лишь на суде, будучи изобличённым, чтоб избегнуть смертной кары, - тому верить нельзя. Пусть кающиеся принесут достойный плод покаяния, пусть ради спасения душ своих бывшие сатанисты сами добровольно затворятся в темнице, возложат на себя тяжёлые вериги, дадут страшные обеты и молят Бога о прощении, об искуплении своих прошлых грехов. Если же нет, то чего стоит их лживое «покаяние»?

Разумеется, среди осуждённых за жидовство таких «исповедников» не нашлось. Зато раздались вопли «сердобольных» Заволжских «нестяжателей», и в первую очередь князя-инока Вассиана, который требовал всех, кто изъявил «покаяние», выпускать на свободу тотчас же и розыска дальнейшего не чинить.

Затем последовали козни против самого Святого Иосифа. Он тоже, вслед за Геннадием Новгородским (даже дважды), испил чашу гонимых за правду, хотя и не покидал своей Волоцкой обители. Но это всё было потом, после суда над сектой. А в ту пору великий князь Иоанн Васильевич уже занемог. В разборе дел о ереси он, видимо, не участвовал, однако документы подписывать продолжал. В том числе он скрепил подписью известный приговор секте жидовствующих.

Через десять месяцев (27 октября 1505 года) Государь скончался, и тяжкое бремя власти легло на плечи его сына Василия III.

НОВЫЙ КОНСТАНТИН

«Да не возвратится

смиренный посрамлен»

(Пс.73,21).

За разгром ереси современники нарекли Василия III «Новым Константином». И хотя Царство Российское основал не он, нарекли его так вовсе не случайно. Барон Герберштейн (посол германский) писал, что он (Василий) властью своею превосходил всех самодержцев в целом свете, ибо подданные его говорили немцам: «Мы служим своему Государю не по вашему». И барон был вынужден констатировать, что для Русских «Воля Государя есть воля Божия». «Василий, - пишет Н.М.Карамзин, - стоит с честью в памятниках нашей истории между двумя великими характерами, Иоаннами III и IV, и не затмевается их сиянием». Как и отец его и сын, Грозный Царь, сам Василий Иоаннович оставался ревностным самодержцем, охранителем Веры, собирателем Русской Земли. При нём Держава не утратила исконных областей, но продолжала приобретать новые. Удельных князей при Василие III осталось ещё меньше. Во многих городах их заменили наместники Московские. В 1510 г. упразднилось Псковское вече, а с ним и последняя на Руси республика. Затем к Московским владениям присоединились княжества, отвоёванные у Литвы, и в 1514 году был возвращён Смоленск, древнейшая Русская отчина. Сама идея «Москвы - Третьего Рима» была озвучена и осмыслена современниками именно при Государе Василии - «Новом Константине».

В предыдущей книге у нас говорилось о посланиях старца Филофея дьяку Мисюрю Мунехину, управлявшему делами во Пскове, после упразднения вечевой республики. Прозвище Мисюрь (Египтянин) Михаил Григорьевич Мунехин получил по возвращении из Египта, где исполнял посольскую миссию, и откуда привёз ценное описание той страны. И ему же обязан своим возникновением Псково-Печерский монастырь. Мунехин начал строить его на собственные средства. Благодаря этому, некогда малая обитель монахов превратилась в каменную крепость на западных рубежах России и стала одною из главных святынь Псковской Земли.

Дьяк Мунехин и старец Псковского Елизарова монастыря Филофей вели переписку меж собою и с великим князем Василием Иоанновичем. В этой знаменитой переписке они отразили взгляды и душевный склад лучших людей того времени, русских патриотов, глубоко верующих, преданных Государю и проникновенно понимавших высокие задачи собирания Державы Православия. «Да веси христолюбче и боголюбче, - писал Филофей Мисюрю, - яко вся Хрисианская Царства приидоша в конец и снидошася во едино Царство нашего Государя. По пророческим книгам то есть Россейское Царство: два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Эти строки писались в период с 1511 по 1515 годы, то есть в самый разгар нового обострения отношений между Московским Государством и Речью Посполитой.

Как помнит читатель, король Александр I, проиграв большую Литовскую войну, умер в 1506 году. На его место паны избрали Сигизмунда I. А одной из важнейших фигур в Польско-Литовском королевстве в то время был князь Михаил Львович Глинский. Русский по рождению, крещёный в Православие, Глинский вырос в Литве (нынешней Украине), учился в Германии, служил в имперских войсках; вернувшись в Литву,