Сторонники Сигизмунда в Смоленске знали, что под Оршей в те дни Литва одержала внушительную победу. Героем Оршанской баталии стал знаменитый гетман Константин Острожский. Русский по происхождению (православный по вере) этот полководец был, если помнит читатель, разгромлен под Ведрошью в 1500 году. Князь Юрий Кошкин взял гетмана в плен. Великий князь Иоанн III оказал милость пленнику. Острожский присягнул на верность Иоанну, но затем сбежал. Вольнолюбивый пан гетман тяготился властью Московского самодержца. Свою свободу удельного князя в Литве он ценил выше служения единому Отечеству. В Польше магнаты не особенно считались с королём. И вот, ради этой удельной вольности, Острожский служил ляхам и водил полки католиков на Православную Русь.
Под Оршей армия гетмана одержала крупную победу. Рать московская понесла огромные потери. Только плодами победы Острожский воспользоваться не смог. Узнав о падении Смоленска, он с ходу бросил войска на подмогу тамошним заговорщикам. Те, получив от короля подарки, готовились открыть ворота города гетману. Но заговор был раскрыт. Князь-воевода, Василий Васильевич Шуйский, приказал казнить всех изменников, кроме владыки Варсонофия, которого пощадили из почтения к его сану и возрасту. Когда войско Острожского приблизилось, то на стенах Смоленска литовцы увидели повешенных предателей. На шее у каждого из них болтался Сигизмундов подарок. Сам же город охранялся Московским гарнизоном достаточно надёжно. Взять его гетман даже не пытался, ибо не был готов ни к штурму, ни к осаде.
Потом ещё много лет иностранные послы старались выторговать Смоленск у Василия III, но так же безуспешно. Велеречие известного нам барона Герберштейна разбилось о точные ответы русских бояр и о непреклонность самого «Нового Константина». Кроме Оршанской победы, принёсшей литовцам лишь славу, никаких других серьёзных успехов Сигизмунд в новой войне не добился. Потерпев ряд мелких поражений от Русских, королевские войска перешли к фронтальной обороне, а затем и вовсе потеряли активность. Боевые действия с их стороны прекратились, фактически, до окончания кампании. Все надежды свои Сигизмунд возложил на татарские набеги, речь о которых пойдёт впереди.
Но вернёмся в Смоленск, занятый московским войском. Князь Михаил Глинский, отличившийся при взятии города, рассчитывал получить его себе в удел. Потому, не дав опомниться Государю в минуту радости победной, он спросил его прямо: «Нынче я дарю тебе Смоленск; чем ты меня одаришь? » Расчёт на неожиданность был верным, однако не так прост оказался Василий Иоаннович. Он понял намёк Глинского и ответил: «Я дарю тебе княжество в Литве». Другого ответа не могло последовать. Смоленск был слишком важным стратегическим пунктом, чтобы отдать его в удельное владение, да ещё князю сомнительной преданности.
В последнем державный не ошибся. Уязвленная гордость властолюбца не позволила Глинскому остаться верным, и он не замедлил предаться Сигизмунду. Он написал королю письмо, получил положительный ответ, однако убежать не успел. Его самого предали. При обыске у Глинского обнаружили письмо от Сигизмунда, после чего он, как изменник, отправился в темницу, где провёл много лет, пока Государь Василий III не простил его по ходатайству своей новой жены Елены Васильевны, племянницы несчастного князя Михаила. С 1526 года Елена Глинская стала великой княгиней; Михаил Львович покаялся в измене и был отпущен на свободу. Более того, Государь доверил ему войско. Командуя конной ратью в битве под Казанью, в 1530 году Михаил Глинский оправдал высокое доверие. Та Казанская победа оказалась очень важной. Татары Волжские и горная Черемиса унялись надолго. Из своей столицы они изгнали крымского наместника, Сафу-Гирея, и просили дать им хана, верного Москве. Василий III послал в Казань своего служилого царевича Еналея и этим завершил войну, затеянную Сигизмундом.
С самою Речью Посполитой после взятия Смоленска и трагической неудачи под Оршей Россия почти не сражалась, хотя до лета 1525-го оставалась в состоянии войны. Между тем, в эти годы произошло много очень важных событий, как политически, так и нравственно значимых.
Начнём с того, что дипломаты со всей Европы десяток лет осаждали Московский двор, добиваясь от Василия III возвращения Смоленска Сигизмунду, но потратили время даром. Могущество России возрастало с каждым днём. Польский король использовал все средства, чтоб вернуть потерянный смоленск. Только военных сил ему не хватило, дипломаты его не преуспели. И тогда Сигизмунд унизился до холопства перед крымским ханом. Добровольно предложив дань Менгли-Гирею, король рабски испросил у татарина ярлык на владение - и своими собственными городами, и теми, что принадлежали России. Хану предложение (15000 золотых червонцев в год) понравилось. Крымцы совершили ещё несколько набегов, нанесли Русским большой урон, однако расстановку сил на европейском военном театре не изменили. У самих татар уже не было прежнего единства, и набеги их начались далеко не сразу. Надо вспомнить, что старый Менгли-Гирей дружил с Москвой долго. До кончины своей он сохранял видимость добрососедства. После его смерти (1515 г.) на трон вступил наследник, Магмет. Он первым из братьев Гиреев получил с поляков дань за ярлык на Смоленск и вздумал принудить к тому же Русских.
В послании своём к Василию III Магмет-Гирей превысил меру наглости. «Ты, - писал хан великому князю, - нашему другу королю недружбу учинил; город, который мы ему пожаловали, ты взял от нас тайком; этот город Смоленск к Литовскому юрту отец наш пожаловал, а гругие города, которые к нам тянут - Брянск, Стародуб, Почеп, Новгород-Северский, Рыльск, Путивль, Карачев, Радогощь, отец наш [Менгли-Гирей]... твоему отцу [Иоанну III] дал [когда Русь отбила всё это у Литвы сама]. Если хочешь быть с нами в дружбе... помоги нам казною, пришли казны побольше...»
«Вместе с этими наглыми требованиями, - пишет А.Д.Нечволодов, - крымцы не переставали грубо обращаться с нашими послами; в 1516 году они опустошили Рязанскую украйну, а в 1517 году - 20000 татар появились в Тульских окрестностях. Но здесь князья Одоевский и Воротынский нанесли им жесточайшее поражение и почти всех истребили... Другой татарский отряд был наголову разбит под Путивлем».
В 1521 году положение осложнилось тем, что Крымская орда соединилась с Казанской. Изгнав служившего Москве Шиг-Алея, в Казани воцарился Саип-Гирей (младший брат хана Крымского). Вскоре на соединение с ним пришёл сам Магмет. Ограбив Нижегородскую, Владимирскую области, татары перешли Оку и, сломив сопротивление заградительных отрядов, оказались у стен Москвы.
Василий III, как всегда делали его предки, собирал в это время рать в северных районах. В столице он оставил начальствовать своего шурина, крещёного татарского царевича Петра. От Петра требовалось одно - удержаться в осаде до подхода подкреплений. Но то ли пороху для пушек недостало, то ли просто за полвека москвичи отвыкли от нашествий варваров, никто не решился дельно организовать оборону. Царевич Пётр, бояре, и возможно, сам митрополит Варлаам, на которого вскоре прогневался великий князь, вступили в переговоры с басурманами.
Магмет-Гирей, между тем, и не думал штурмовать стены. Осадных орудий у него не было. Он шёл лишь пограбить окраины да постращать столичных жителей. Пригороды хищники уже выжгли и собирались назад. Однако хану захотелось поглумиться. Он заявил, что уйдёт без боя, если получит обязательство великого князя платить ему дань. Растерявшийся царевич Пётр второпях подписал грамоту за Василия Иоанновича и поставил на ней Государеву печать. Татары, получив документ, посмеялись про себя и ушли.
Последствия набега были ужасны. Снова десятки тысяч людей попали в плен. На рынках Кафы (генуэзской крепости в Крыму), нынешней Феодосии, работорговцы ждали живой товар. Татары гнали пленных сквозь горящие сёла и посады, но городов уже не брали, не имея на то средств. Что же касалось злополучной грамоты (обязательства об уплате дани), то басурманы не надеялись, конечно, возобновить былое иго. Дань им никто бы не заплатил. Однако и из этой злой шутки хану вздумалось извлечь корысть.
В походе на Москву заодно с крымцами участвовал отряд казаков с берегов Днепра. Обасурманенные жаждою наживы, рубаки с хохлами на бритых головах резали в России своих единоверцев. Но мало того, их атаман Евстафий Дашкович решил ещё и в роли «стратега» выступить. На обратном пути он посоветовал Магмет-Гирею взять хитростью город Рязань, используя грамоту, добытую в Москве.
В Рязани сидел воеводою доблестный муж Иван Хабар Симский, человек не только смелый, сильный духом, но и зело проницательный. Едва заметив приближение татар, он заподозрил подвох, однако виду не
