коня. Дальше ехать не требовалось — я убедился, что леса в ущелье более чем достаточно для наших нужд. Осталось только срубить и, обрубив сучья, оттащить бревна к поселению. Хорошая новость. Без крайней нужды я не хотел высовывать носа за пределы ущелья. Одно дело — бесшумно передвигающиеся охотники, оставляющие за собой минимум следов, и совсем другой расклад, когда вразнобой стучат топоры и пронзительно визжат пилы лесорубов. Такой шум и мертвого поднимет из земли… причем в буквальном смысле этого выражения.
Мне это надо? Ответ очевиден.
— Алларисса, на сегодня достаточно. Возвращаемся домой. Не замерзла? — несколько смущенно поинтересовался я — за все время поездки мы не перемолвились ни словом.
— Нет, — улыбнулась девушка, стряхивая с воротника налипший снег. — Раньше мерзла, а потом привыкла. Зимы здесь очень холодные.
— Я и забыл, что ты не первый год в Диких Землях, — удивленно произнес я и, спохватившись, повернулся к здоровяку. — Рикар, а с кормом для лошадей что делать будем?
— Травы здесь полно, господин, — отозвался здоровяк. — Вдоль старого русла ручья целые заросли вымахали. Знай собирай.
Взглянув в указанную Рикаром сторону, я на самом деле заметил чернеющие в снегу стебли растений. Сегодня же надо отрядить людей для сбора травы — пускать лошадей на мясо не хотелось.
— Господин, вы только взгляните! — воскликнул Рикар, возбужденно тыча толстым пальцем в склонившееся под шапкой снега деревце. — Не думал, не гадал, что увижу здесь долгоцвет.
— Долгоцвет? — с интересом спросил я, рассматривая неприметное с виду дерево. — Его едят? Или лечебные свойства имеет?
— Нет, господин, — широко улыбнулся здоровяк. — Лучше! В деревнях ветвями долгоцвета украшают свадебные столы и спальню жениха, чтобы, значитца, молодожены жили долго и счастливо.
— Рикар!
— Просто к слову пришлось, господин!
— Свадьба? А кто женится? — с неподдельным интересом спросила Аля.
— О-ох… — испустил я мученический стон. — Рикар, я тебя убью!
— Господин, что сразу серчать-то? Долгоцвет просто так на пути не встречается! Примета такая!
— Да твою ж так…
— Так кто женится?
— Никто не женится!
— Но вы же про свадебные столы говорили? — настаивала на своем Алларисса.
— Господин, позвольте, я объясню баронессе, — встрял здоровяк. — Старики говорят, что ежели на дороге долгоцвет встретится, а по обе стороны от него скалы гранитные, то непременно свадьбе быть! Судьба, значит, такая!
— Рикар! А что говорят приметы, ежели, к примеру, под тем долгоцветом мужика бородатого с топором в голове найдут?
— А вот о такой примете я и не слыхивал, господин, — ответил здоровяк, поспешно подавая коня в сторону. — Брешут, наверно…
По возвращении в форт я остался во дворе — особых дел не было, и я оказался предоставлен самому себе, чем и не замедлил воспользоваться. Работы по возведению защитной стены были временно приостановлены, и я с удобством расположился на вершине стены. Царившее здесь спокойствие идеально подходило для моих целей, а высоко вздымающаяся стена открывала широкие возможности для обзора.
Лучшего наблюдательного пункта не найти — отсюда я, не отвлекаясь от дел, свободно охватывал взглядом двор и солидный кусок ущелья и мог контролировать ход работ. За ночь ветер сменил направление и теперь тщетно бился о северную стену Подковы, не попадая в ущелье. Сразу ощутимо потеплело.
По обе стороны стены деловито сновали люди, торопясь переделать как можно больше дел до прихода темноты. На вчерашнем сборе я приказал сосредоточить все усилия на мелких, но крайне важных для нашего выживания работах — обустройстве пещеры и прилегающей к ней пристройки. Ну и самое главное — я громогласно объявил день хомяка.
В последние дни моя память все чаще подкидывала необычные словечки и размытые образы, значение коих лично я с легкостью осознавал и считал обыденными, но потом выяснялось, что они абсолютно непонятны для моих людей. Проблема состояла в том, что я не знал, какие из них являются обычными, а какие зарождаются лишь в моем больном рассудке, поэтому плюнул на осторожность и перестал задумываться над каждым произносимым словом.
Когда Рикар с осторожностью поинтересовался о значении слова «хомяк», я пояснил, что это мелкий зверек, внешне напоминающий крысу, селящийся в норах и отличающийся крайней запасливостью. Как оказалось, сделал я это зря — теперь несчастному Тезке не давали проходу и величали не иначе как Хомяком.
Здоровяк набивался со мной, но я решительно пресек его поползновения и в отместку за давешний разговор о женитьбе отрядил его на потрошение оставшихся ниргалов. Пусть знает, как господина втихую женить. А чтобы ему жизнь медом не казалась, дал в помощники рыжего Лени, а сам отправился на стену.
Очистив от снега участок строительного помоста, я аккуратно разложил все свои заметки о магии, пристроил на край кружку с горячим отваром и углубился в чтение, с трудом разбирая собственные каракули, сделанные по памяти. Магическое перышко отец Флатис зажал, и пришлось выцарапывать буквы обычным пером, которое запасливый Тезка неохотно достал из недр своего кладовой вместе со склянкой старых чернил. Перо нещадно ставило кляксы, но делать было нечего. Заодно узнал, что умею писать. Уже радость.
Перед тем как забраться на стену, я попросил отца Флатиса составить мне компанию, и пока он не пришел, нашлось время полистать бывший дневник не менее бывшей королевской фаворитки — исписанные ее рукой страницы я недрогнувшей рукой вырвал и отправил в печь. Так в моем распоряжении оказалось немало чистых листов. Настоящее сокровище по меркам Диких Земель. Помимо заметок о магии я скрупулезно вносил в книгу все кажущееся мне полезным или непонятным — все, что знал о повадках шурдов, обрывки сведений о сгархах. Подробно описал посетившие меня во время болезни странные сны и даже нарисовал приснившийся мне меч с волнистым лезвием.
Наспех просмотрев скупые записи о магии, я прикрыл глаза и сосредоточился на попытке узреть незримое. Так и сидел, пока на стену не забрался священник и не разрушил идиллию:
— Спишь никак? Так я тогда попозже загляну.
Открыв глаза, я укоризненно взглянул на зловредного святошу и ответил:
— Вот, пытаюсь узреть эти ваши магические потоки и узлы.
Хмыкнув, священник покрутил головой по сторонам и, ткнув пальцем под ноги, спросил:
— Видишь?
Внимательно осмотрев палец священника и то место, куда он указывал, я был вынужден признаться, что не вижу ничего интересного, если только старче не имеет в виду отпечатавшийся в грязном снегу след здоровенного сапога. Святой отец в сердцах сплюнул, подняв лицо к небу, попросил Создателя вразумить скудоумных и одарить терпением его верных служителей.
За прошедшие месяцы я уже успел привыкнуть к такой манере общения и спокойно дожидался окончания патетической речи. Поняв, что меня таким образом не пронять, священник, похоже, смирился со своей участью и, глубоко вздохнув, пояснил:
— Полностью глаза не закрывай. Веки чуть опусти и самым краешком глаза посмотри на то место, куда я указал.
— Отец Флатис, вы хоть подскажите, как эти потоки выглядят. На что похожи? — сказал я, послушно прикрывая глаза.
— Здесь я помочь не могу, — покачал седой головой священник. — Каждый видит сосредоточия силы по-разному. Огненным магам они кажутся столбами дрожащего от жара воздуха. Маги воздушники видят
