Тоже везучий, как и она. Потом взял у Нины название банка, куда устроился Николай, адрес должника и ушел.
Он работал по двенадцать часов в сутки. Очень странно: его перевернутое существование, полный разлад с самим собой, постоянно преследующий призрак Веры, – все это не сказалось на творчестве, вдохновении, способности уходить в благоуханные рощи, где рождается поэзия. Еще более странным было то, что в его стихах не было ни горечи, ни боли потери, ни предчувствия кончины… Только свет и гармония, лишь немного печали от того, что не хватает души, чтобы принять всю красоту мира. И рисунки его были светлыми и счастливыми, немного таинственными, и сценарии для музыкальных фильмов он писал на одном дыхании. У него теперь не было постоянного композитора. Он всякий раз выбирал то, что звучало в нем самом в данный момент.
После смерти Веры прекратились шумные, многолюдные вечера в их доме. Всех гостей как будто снесло взрывной волной несчастья, которое стало слишком очевидным, постыдным, почти заразным. Он старался приходить как можно позже из студии. Он постоянно чего-то боялся. Лица падчерицы, в котором он замечал с ужасом тень то ли угрюмой мести, то ли безумия. Что, скорее всего, являлось отблеском его вечной, огромной вины. Глаз Нади, которые казались ему все более исступленными и беспощадными. Он всего боялся в этой квартире, к которой был приговорен. Иногда ему снились Анна с Ирочкой, он просыпался и со страхом смотрел на Надю: не произносил ли он во сне эти имена? Не подсмотрела ли она его сон? Она способна на все. Но он любил ее. Или не ее. Он тонул в этой страсти, когда одна женщина оказывается другой и абсолютное внешнее сходство лишь подчеркивает их невероятный контраст. Это тоже приходилось скрывать. Веры нет в живых. А ему по-прежнему кажется в полубреду привычного экстаза, что с ним они обе – две сестры, две жены, две соблазнительницы, насильницы, жертвы…
В тот вечер он пришел раньше, чем обычно. Как всегда, постарался очень тихо открыть и закрыть за собой входную дверь, снял и аккуратно поставил в прихожей туфли, надел мягкие тапочки. Двинулся было к ванной, но увидел свет под дверью, услышал шум воды. Тихонько прошел на кухню, сполоснул руки, умыл лицо, выпил стакан воды прямо из-под крана. Прошел, сжавшись, мимо комнаты Валентины. После каждой случайной, мимолетной встречи с ней в их общей квартире он уходил израненным. Он не знал, кто в ванной – Валя или Надежда. Робко открыл дверь их с женой спальни. Там было полутемно. Горел лишь тусклый ночник над кроватью. Он ничего не понял сначала. Когда присмотрелся, хотел сразу бежать обратно. Бежать из этого дома куда глаза глядят.
– Не уходи, Александр, – раздался звучный голос Надежды. Она лежала на кровати. Рядом опять стояли чужие люди…
– Ради бога, – попросил Александр. – Я не хочу никаких объяснений, разговоров. Дайте мне, пожалуйста, уйти. Больше не могу.
Он быстро вышел в прихожую, в глазах потемнело, руки дрожали, он остановился, чтобы сообразить, что должен сделать и в каком порядке, чтобы оказаться на свободе.
– Подожди! – раздалось за его спиной. – Ты все не так понял, но это неважно. Потом поймешь. Просто готовы бумаги, которые ты должен подписать…
– Нет, – сказал он. – Я сейчас не могу. Я позвоню, приеду, сделаю все, что ты хочешь. Только не теперь, Надя. Отпусти меня.
И тут он услышал хриплый смех Валентины, как тогда, в день гибели Веры… Он ничего не понимал. Ему казалось, что они все окружили его, или это все на самом деле… Кто-то сунул ему ручку в ладонь, кто-то подтолкнул к тумбочке, на которой лежала какая-то бумага.
– Вот здесь, – сказала Надежда.
Александр рванулся, в нем наконец проснулась ярость. Он разрушит и взорвет этот кошмар, этот навязанный бред. Он понял, что должен как можно быстрее очутиться в другом месте, в другом доме, с другими, на самом деле близкими людьми.
– Мне нужно домой. Меня ждут Ира и Аня, – выговорил он. – Дайте мне выйти, или я убью вас всех.
Кто-то сильно сдавил сзади его шею, смех Валентины стал истеричнее и громче, звучал прямо рядом с ухом, ему было нечем дышать, его покинули силы, к нему вернулся панический страх. Он поставил свою подпись на той бумаге, и ему показалось, что он спасает свою жизнь. А шею продолжали сдавливать, и сердце вдруг стало расти, вырываться из ребер… Дыхание затрепетало, как умирающий птенец. И оборвалось. Он видел уже сверху, из-под какого-то прозрачного купола, как падает на пол его крупное тело, как стынут руки, гаснут глаза… Страшного вопля Надежды он не услышал.
Валентин утром проводил Марину на работу и набрал справочную «Скорой».
– Девушка, с вами говорит адвокат Петров. Я разыскиваю свидетеля по очень важному делу. Он пропал в ночь с 20 на 21 июня. Он мог стать объектом нападения и даже убийства. Мне можно посмотреть записи о том, кого доставляли в больницы и морги в эту ночь?
– Это не ко мне, а к руководству. Приезжайте со своим паспортом.
…Через полтора часа Валентин уже просматривал сводки той ночи.
– Видите, какая уйма народу, – сказала ему хмурая женщина. – Я только не понимаю, как это вы не знаете фамилии своего свидетеля?
– Он не успел ее назвать. Или побоялся по телефону, – Валентин посмотрел на женщину честными глазами. – Просто позвонил, сообщил, что едет ко мне с важными сведениями. И не приехал.
– Ну здрасьте. Может, он передумал.
– Не исключено. Это дело особой важности, свидетель мог быть под наблюдением.
– Так вы его не видели, не знаете, как зовут, как искать-то?
– Он позвонил и сказал, что находится недалеко от моего дома… Конечно, этого мало, но все же информация.
– Давайте искать по адресу, хотя его ж увезти могли…
– Вы очень умный человек, – согласился Валентин. – Я об этом тоже подумал.
Женщина от комплимента даже стала менее хмурой, они начали активно изучать сводки.
– Как вас зовут? – спросил Валентин.
– Зинаида Васильевна… Можно Зина.
– Очень приятно. Меня Валентин.
– Я знаю, – улыбнулась Зина. – Я вас по телевизору видела… Что-то не нахожу раненых-убитых… Трудная у вас работа, да? Если его бандиты убили, кто ж ему «Скорую» вызовет… Выкинули где-то… Нет, конечно, может, он и живой или убежал, – она уже явно увлеклась этим детективом. – Ой! Есть кто-то. Только не ночью, а утром 21-го. Травма черепа, потеря крови, состояние тяжелое, без документов. В реанимации районной больницы. Думаете, ваш?
– Не знаю. Но благодарен вам безмерно.
– Хотите, я позвоню, выясню, жив ли он? – предложила взволнованная Зина.
– Еще бы!
Зина позвонила, поговорила, посмотрела на Валентина гордым взглядом.
– Живой! Но плохой… Он вам и сказать-то ничего не сможет, наверное.
– Ну, нет так нет. Главное, есть от чего плясать. В смысле – искать. Заодно и на преступников выйдем.
– Да? – Зина застеснялась, но все же смущенно сказала: – А вам нельзя позвонить? Ну, узнать, как там… Просто интересно.
– Конечно. Вот моя карточка. Я к вашим услугам. Еще раз большое спасибо. Одна просьба: никому ни слова! Тайна следствия, поднимаете, да?
– Ну что вы! Конечно! Вы не беспокойтесь.
Валентин вышел, сел в машину и глубоко задумался. Что он хочет выяснить? Ну, допустим, в больнице лежит на самом деле тот человек, что напал на Марину, хотел ее изнасиловать или сделал это – у Валентина похолодело сердце. Допустим, он каким-то образом находит этому подтверждение. Что дальше? Припереть Марину доказательствами и уликами? Заставить ее признаться в том, что она искалечила
