наслаждением пересчитывать. Потом удовлетворенно вздохнула и добавила к пачке пять тысяч Ирины. Три положила в свой потрепанный кошелек. Вообще-то неплохо она провернула сегодня дельце. Эта мадам, Сашкина дочь, конечно, сильно выпендривалась, но она, Галина, все видит. Она видела, как ее трясет и клинит. «В первый и последний раз». Как же! А кровная сестренка? Машина у этой Ирки богатая, сама она – баба на миллион. И «я не подаю попрошайкам».
Галина Ивановна быстро встала, подошла к небольшой иконке, размашисто перекрестилась и привычно попросила: «Накажи ее, господи».
Потом деловито подошла к холодильнику, достала кастрюлю, поставила ее на стол и, не помыв рук, пересчитала куски семги в супе. И тут все в порядке. Она разогрела суп, достала тарелку, сначала положила в нее два больших ароматных розовых куска, затем зачерпнула половником жидкость, плеснула в тарелку. Порвала руками пучок свежей петрушки, затем зеленого лука, достала бородинский хлеб. И жадно, неряшливо стала есть, захлебываясь от удовольствия и растягивая его.
…В темной полупустой комнате сидела на узкой кровати дрожащая Людмила в белой ситцевой ночной рубашке. Она сжала коленями свои вечно холодные руки и не знала, куда деваться от запаха еды. Сухие глаза горели. Людмила удивлялась тому, что еще что-то видит глазами, которые выжгли слезы. Слез не было давно.
– Я хочу есть, господи, – прошептала она в пустоту, как маленький брошенный ребенок. Жизнь не дала ей шанса стать взрослым человеком.
Глава 5
Валентин позвонил Ветлицкой, подъехав к ее дому. Он решил не предупреждать Валю заранее. Она спокойно ответила: «Заходи». Он поднялся на ее этаж, она ждала его на пороге, молча пропустила в большую, пыльную, застроенную стеллажами для книг прихожую.
– Извини, что не позвонил, не был уверен, что смогу приехать.
– Да ладно. Я к твоим штучкам успела привыкнуть в тюрьме. Прихватить меня на чем-то хотел. А я не прячу в постели Ромку и не хожу по потолку под кайфом. Не прибрано, не мыто, конечно. Нинка сюда не ходит. А мне некогда.
– Много дел? – вежливо поинтересовался Валентин.
– Есть, представь себе. Проходи ко мне.
Она пропустила его в очень грязную комнату, заваленную каким-то тряпьем, обломками давно развалившейся мебели. Целой была только старая кровать, два стула и стол, на котором стоял неожиданно новый и дорогой ноутбук. Он был включен.
– Ты пользуешься компьютером? – спросил Валентин.
– А что, я похожа на бурого медведя? Да, вот пытаюсь на письмо ответить. Если честно, хреново я им пользуюсь. Что-то не получается.
Он подошел близко, посмотрел на монитор.
– Интересная у тебя почта. kontora@… Сама придумала?
– Да так, кто-то подсказал… Ты садись. Могу чай принести с печеньем.
– Спасибо. Не нужно.
Он сел, внимательно посмотрел на Валентину: она на свободе, дома, но ничего свободного и домашнего в ее облике нет. Все те же загнанность и смятение, причем такое впечатление, что в тюрьме она в большей степени чувствовала себя на месте, чем здесь. Она все еще чужая в этой квартире. Хотя одета по-другому. Хорошие джинсы, легкая пестрая туника… Он опустил глаза и посмотрел на ее крупные босые ноги. Они были грязные!
– Что-то не так? – Валентина уставилась на него с вызовом запущенного подростка.
– Все отлично. Хорошо выглядишь. Так что у нас с Ромкой, ты сказала?
– За комплимент спасибо. Зубы сделала, ванну принимаю, почти все как у вас, белых людей. Ромка в санатории. Ходит, говорит так, что уже понять можно, но, типа, все еще нестабильно.
– Навещаешь, стало быть.
– Была. Передачу привезла. А ты не узнал, случайно, кто на него напал, из-за чего?
– Даже не пытался. Мне это не интересно. А что он сам говорит?
– Шел, сказал, ударили, ничего больше не помнит. Врет, конечно.
– Его проблемы.
– Да, – небрежно произнесла Валя, выдвинула ящик стола, достала договор, подписанный с Петровым в тюрьме, положила на него приготовленную пачку денег.
– Считать будешь?
– Я не бухгалтер, – улыбнулся он. – Меня не обсчитывают. Спасибо. А откуда деньги, если не секрет?
– В принципе – секрет. Но тебе скажу. Не заложишь. В общем, люди, которые с теткой работали, по- левому переоформили кое-что на меня, мы сотрудничаем. Деньги вот привезли.
– А сотрудничаете как? Ты что-то им продаешь?
– Слушай, давай не будем. Ирка со мной судится. Я иду ей навстречу.
– Серьезно?
– Ну, почти. Что-то передам, конечно. Мне одной в этой каше не разобраться. Слушаю умных людей. Они ищут выход.
– Из чего?
– Из того, что она хочет слишком многого.
– То есть эти люди хотят работать именно с тобой? А почему не с ней? Почему не в честных долях?
– Она тебя не наняла, случайно?
– Я не занимаюсь такими делами. Меня интересует, не нарушаешь ли ты закон. Дело об убийстве ведь пока не закрыто. Когда Роман начнет давать показания… Сама знаешь, от него можно ждать чего угодно.
– Скажет, что я убила тетку на его глазах? – резко поднялась Валентина. – Запросто. Так зачем нам сейчас время терять и ерундой заниматься. Тогда у Ирки все получится.
– У нее в любом случае получится. Она в своем праве.
– А теткино завещание?
– Его легко оспорить по ряду обстоятельств. В том числе – по обстоятельству ее гибели. Ну, и ты… Сама понимаешь, о чем я.
– Вот и хорошо, – улыбнулась Валентина. – Мне не жалко. Веришь?
– Да, – неопределенно ответил он. – Скажи, ты когда-нибудь слышала о том, что у Майорова есть еще одна дочь?
– Что??? Нас становится слишком много. Нет, конечно. А с чего ты взял?
– Из писем твоей матери.
– Мама так написала? Значит, это правда… Интересно.
– Мне тоже.
Валентин встал, положил деньги в барсетку, направился к двери. Валя стояла на пороге и не собиралась его пропускать. Он подождал молча. Она сделала шаг к нему и почти прижалась.
– Останься, а?
– Мы это уже обсуждали. – Он не отодвинулся. – Тебе нужно успокоиться. Ну что ты трясешься? Это вовсе не желание. Это, типа, сольемся в экстазе перед расстрелом. Ты привыкла стоять на краю. Ты боишься домашних стен. Дело в этом.
– Да? – издевательски протянула она. – Спасибо, что все объяснил. Я уже в порядке. Ты женился?
– Женился.
– Нравится?
– Валя, я женился именно потому, что мне это нравилось. По-другому у меня уже было. Мне пора, – он вышел в прихожую, подошел к входной двери. – Да, чуть не забыл. Ты не против того, что письма твоей мамы немного побудут у меня? Они могут понадобиться следствию. Хотя их не вносили в список материалов… Просто для меня они представляют интерес.
– Оставь, конечно. Я бы даже попросила тебя об этом. Мне только маминых писем с того света не хватает. Они и так все тут… Все трое. Никак от них не избавлюсь.
