— Дела у Мистраля обстоят именно так, как ты сказал?
Это была ее типичная манера — отвечать вопросом на вопрос.
— Если только весь мой опыт меня не обманывает, твой чемпион поправится и, надеюсь, будет здоров, — торжественно объявил он.
— Ты снял камень с моей души, — Флоретта была счастлива.
— Но я бы не хотел, чтобы графиня настаивала на своем требовании о переводе в другую клинику, — предупредил Жан-Луи уже на выходе из здания.
— Ты думаешь, она решится сделать это вопреки твоей рекомендации? — изумилась Флоретта с несвойственным ей обычно простодушием.
— Можно прибегнуть к консультации какого-нибудь другого специалиста и найти посговорчивее, — возразил он.
— Шанталь не посмеет пуститься в новую авантюру, — отрезала Флоретта, вновь обретая свою железную хватку.
Шофер компании «Блю скай» ждал их на автостоянке перед госпиталем.
— В аэропорт, — распорядилась Флоретта.
— А я-то думал, у нас есть еще пара часов, — разочарованно протянул хирург, садясь в лимузин.
Двадцать лет прошло с тех пор, как они в последний раз сидели вот так, рядом, в машине.
— Спасибо тебе за все, что ты сделал для Мистраля, — сказала она.
— Уверяю тебя, если бы у меня была хоть тень сомнения относительно методов, применяемых итальянскими медиками, я ничем не смог бы тебе помочь и твой гонщик сейчас был бы уже на пути в Париж. Так что благодарить меня не за что.
— Расстанемся друзьями? — Она протянула ему руку.
Он взял ее руку в свои и поднес к губам. Жан-Луи Кустадье потребовалось больше двадцати лет, чтобы наконец понять, что Флоретта для него по-прежнему желанна.
Единственная женщина, которую он когда-либо в жизни любил, была матерью его сына.
Машина остановилась у дверей зала вылета. Жан-Луи увидел своего ассистента, бродившего по залу со скучающим видом, и, взяв Флоретту под руку, направился с ней к залу для особо важных персон в надежде, что молодой человек его не заметит.
— Мне очень хотелось бы спасти хоть что-нибудь от нас двоих. По-твоему, это невозможно? Думаешь, уже слишком поздно? — спросил он робко. — А знаешь, я только теперь понял, что всегда любил лишь тебя одну.
— Ты всегда любил лишь
Он сделал еще одну попытку:
— Ты абсолютно исключаешь даже малейшую возможность проявления искренности с моей стороны?
— Вряд ли в шестьдесят лет ты мог настолько измениться. Единственное, чему ты научился, так это прислушиваться к голосу совести. Но все равно, громче всего в тебе говорит эгоизм. Ты вдруг понял, что сын, от которого ты отрекся еще до его появления на свет, сегодня уже взрослый, и тебе захотелось его вернуть. Нет, Жан-Луи, поздно начинать все сначала.
— А ты, я вижу, все та же тигрица, готовая вцепиться в глотку.
— Я всего лишь мать, вставшая на защиту своего сына. Если Шарль существует, то исключительно благодаря мне.
— Я только хотел с ним познакомиться, — произнес он умоляюще.
— Забудь об этом, — ответила она резко.
Ей вспомнился разговор с сыном в Париже. Шарль решил жениться на сокурснице по университету и строил радужные планы на будущее, не задумываясь о том, откуда взять средства на их воплощение.
— Я хочу получить от жизни то, чего всегда был лишен: семью, — бросил он ей с вызовом. — Разве я требую слишком многого?
Флоретта растерялась перед таким натиском. В эту минуту, впервые с тех самых пор, как Шарль появился на свет, она поняла, насколько ее сыну не хватало отца, той атмосферы мужской любви, дружбы, защиты и поддержки, которая накладывает отпечаток на всю жизнь ребенка. Однако теперь, когда их сыну исполнилось двадцать лет, преподнести ему отца в качестве новогоднего подарка — нет, это могло лишь усугубить проблему, а не решить ее.
Жан-Луи прервал ее размышления:
— Ты говоришь, его зовут Шарлем, верно?
— Да. И что это меняет? — тотчас же ощетинилась Флоретта. — Шарлей в Париже пруд пруди. Это ничего не значит. Ты никогда не станешь ему отцом. Настоящим отцом, которого у него никогда не было. Теперь уже слишком поздно, — добавила она с грустью.
Жан-Луи решил зайти с другой стороны:
— Он, наверное, учится?
— На первом курсе университета.
— Бьюсь об заклад, что на медицинском. — Он надеялся, что угадал.
— Это ничего не меняет. Абсолютно ничего, — с досадой ответила она.
— Видимо, гены сказываются. От наследственности не уйдешь.
— Бога ради, Жан-Луи. Давай-ка сменим тему, — Флоретта рассердилась не на шутку.
Он развел руками:
— Наверное, ты права, лучше оставить все, как есть, — он улыбнулся.
— Что это тебя так развеселило? — подозрительно нахмурилась Флоретта.
— Я просто спрашиваю себя, может ли случиться так, что таинственная и неисповедимая сила судьбы приведет его именно в мой институт.
— Который ты собираешься покинуть, — напомнила она.
— Ты сущая ведьма, — сокрушенно вздохнул Жан-Луи. — Откуда ты знаешь?
— Мне известно, что ты собираешься заняться политикой.
— Это всего лишь слухи.
— Как же, как же. Чтобы узнать правду, достаточно дождаться следующих выборов.
— Я бросил бы все, если бы у меня были ты и Шарль, клянусь тебе.
— А как же твоя драгоценнейшая супруга?
— Она прекрасно обходится и без меня, — горько усмехнулся он.
— Ну а ты?
— Я очень одинок.
Громкоговоритель пригласил пассажиров, вылетающих в Париж, к выходу на посадку. Флоретта взглянула на часы. До отправления оставалось тридцать минут.
— Я тоже одинока, — призналась она. — И так было всегда.
— Позволь мне хотя бы надеяться, — умоляюще попросил Жан-Луи, вставая.
— Я не могу тебе этого запретить.
Он взял протянутую ею руку и поцеловал.
— Спасибо за помощь, — еще раз повторила Флоретта.
— Я ничего особенного не сделал.
— Ты спас Мистраля. Ты же знаешь, я люблю его, как брата.
Она посмотрела ему вслед и улыбнулась. Казалось, что-то оттаивает у нее внутри. Однако в настоящий момент ей предстояло решить, что делать с сыном, а также заняться возвращением чемпиона на трассу.
5
